Дипломная работа: Социокультурная самоидентификация современного российского студенчества: региональный аспект

Фомина Татьяна Анатольевна

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО СТУДЕНЧЕСТВА: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени

кандидата социологических наук

Научный руководитель –

доктор философских наук,

профессор Г.Д. Гриценко

Содержание

ВВЕДЕНИЕ.. 3

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИОКЛЬТУРНОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ СТУДЕНЧЕСТВА.. 15

1.1. Самоидентификация личности как объект социологического анализа. 15

1.2. Социокультурный аспект самоидентификации личности. 34

1.3. Понятие «студенчество» в контексте социологии культуры.. 58

ГЛАВА II. РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ СОВРЕМЕННОГО СТУДЕНЧЕСТВА.. 74

2.1. Основные направления социокультурной самоидентификации студенчества в регионе 74

2.2. Самоидентификационный портрет студента Ставропольского края. 103

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.. 130

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 134

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Трансформационные процессы, затронувшие российский социум в конце ХХ – начале ХХI вв., обусловили необходимость научного осмысления проблем социокультурной самоидентификации личности в условиях социальных перемен.

В настоящее время российское общество представляет собой мозаичное идентификационное пространство, предоставляющее множество вариантов идентификационных стратегий и способов социальной самоидентификации личности и требует специального социологического исследования, учитывающего влияние как внешних социокультурных детерминант, так и внутренних индивидуально-личностных факторов.

Современное российское общество находится в высокоактивной стадии социальных трансформаций. На формирование идентификационных предпочтений современных россиян непосредственное значение оказала ушедшая в прошлое советская идентичность, поскольку девальвация прежних идентификационных рамок породила феномен массового «поиска идентичности». Современный социокультурный контекст идентификационных процессов детерминируется рядом специфических черт, среди которых наиболее значимыми являются: распад советского идентификационного пространства, реорганизация политических и экономических структур, усложнение социально-стратификационной системы общества, расширение рамок социального взаимодействия, нарастание информационных потоков, культурное многообразие, а также глубокая модификация нормативно-ценностной системы и моделей социального, экономического, политического поведения. Эти и другие факторы обуславливают нестабильность и аморфность социокультурной среды, к которой современные россияне вынуждены адаптироваться. В данных условиях социокультурная идентификация личности приобретает преимущественно адаптивный характер, что проявляется в структуре идентификационной иерархии и механизмах формирования социальной идентичности и требует специального детального социологического анализа.

В этой связи особый интерес представляет теоретический анализ складывающихся идентификационных предпочтений студенческой молодежи. Молодежь, представляя собой большую социально-демографическую группу структуры населения нашей страны и являясь главнейшим агентом социальных перемен, обладает значительным инновационным потенциалом, который можно эффективно использовать на благо всего общества. Для личностной самоидентификации студенчества характерны такие качества, как неустойчивость, лабильность, отсутствие окончательной сформированности, более высокая, по сравнению со старшими возрастными группами, реактивность в отношении перемен социокультурной среды, но при этом именно студенчество обладает целым набором социальных ресурсов, способствующих более высокой адаптивности и инновативности данной социальной группы в условиях трансформаций: молодой возраст, образованность, социальная активность, проживание в больших городах, а также сравнительно высокая материальная обеспеченность и т. п. Именно студенчество, обладая таким социокультурным потенциалом, может выступать в качестве проводника социальных инноваций, необходимых для стабилизации общественного развития.

Таким образом, в настоящее время существует потребность в научном осмыслении и анализе проблем социокультурной самоидентификации студенчества в условиях социальных перемен современного российского общества.

Степень научной разработанности проблемы. Проблемы самоидентификации личности достаточно широко освещены как в социологических, так и социопсихологических теориях, поскольку понятие идентичности изначально имеет психологические корни и связано с именами таких известных теоретиков психологии, как Э. Гидденс, Д. Жоделе, Г. Зиммель, Д. Кэмпбелл, Ж.-П. Кодол, Дж. Марсиа, А. Маслоу, С. Московичи, Дж. Тернер, Г. Тажфель, З. Фрейд, Э. Фромм, М. Шериф, Э. Эриксон и др.[1]

В социологической науке существует ряд теоретико-методологических подходов к пониманию феномена социокультурной самоидентикации личности. Так, в рамках структурно-функционального подхода выделяется несколько наиболее значимых теорий и концепций, среди которых социологическая теория Э. Дюркгейма и теория социальных действий Т. Парсонса[2]. Сторонники данного подхода считают, что в любом обществе идентификационное пространство определяется существующей социокультурной ситуацией; а личностные идентификации в условиях аморфности ценностно-нормативного компонента характеризуются нестабильностью.

Представители феноменологической социологии – П. Берг, Т. Лукман, А. Шюц значительную роль отводят собственным представлениям индивида об обществе и социальных нормах, осмыслению его деятельности как информационного процесса социального взаимодействия[3]. Основоположники интеракционизма И. Гофман, Ч. Кули, Дж.Г. Мид и др. основываются на понятие множественной идентичности, согласно которой каждый индивид обладает определенным набором социальных идентичностей, а процесс самоидентификации личности понимают как процесс отражения (рефлексирования) индивидом своих характеристик в такой форме, которая воспринимается общество, группами, к которым субъект себя причисляет[4].

Сторонники интегративных социологических теорий стремятся к созданию синтезированной модели социальной реальности, сочетающей «объективистские» (макросоциологические) и «субъективистские» (микросоциологические) взгляды, в том числе и на идентификационные процессы: общесоциологическая теория П. Бурдье, концепция баланса идентичности Ю. Хабермаса, интегративная модель социальной идентификации личности К. Дюбара и др[5].

В рамках отечественной социогуманитарной науки проблематика социокультурной идентификации личности достаточно нова и представлена в ряде исследований К.А.Абульхановой-Славской, Е.М. Авраамовой, Л.С. Выготского, В.И.Журавлева, И.С. Кона, А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Филиппова, В.А. Ядова и др.[6] Предложенные трактовки социального самоопределения личности имели прежде всего либо описательный характер (не верифицируемые эмпирически), либо относились к его частным формам.

В начале 90-х гг. прошлого столетия, после распада Советского Союза появился целый ряд публикаций по проблемам социокультурной идентификации россиян в трансформирующемся обществе. Осуществлялся анализ и апробация в новороссийских социокультурных условиях известных зарубежных теорий и методик. Значимую роль в концептуализации ряда аспектов социокультурной самоидентификации личности в условиях перемен сыграли работы таких исследователей, как З.Т. Голенкова, Г.Г. Дилигенский, Л.М. Дробижева, Т.И. Заславская, Л.Г. Ионин, П.М. Козырева, Ю.А. Левада, В А. Ядов и др.[7]

Большая часть теоретических исследований студенчества представлена в работах таких российских социологов, как А.С. Ваторопина, Ю.Р. Вишнеского, С.Н. Иконниковой, О.И. Карпухина, Ю.С. Колесникова, А.А. Козлова, В.Т. Лисовского, Б.Г. Рубина, Т.Э. Петровой, Е.Г. Слуцкого, В.Т. Шапко, В.Ф. Пугач и др.[8]

Вопросы социокультурной самоидентификации личности освещены весьма фрагментарно и преимущественно в рамках исследований, посвященных проблемам социальной самоидентификации в целом. Исследований, в которых бы был представлен именно социокультурный аспект самоидентификации молодого поколения, студенчества, в частности, незначительное число, что обуславливает актуальность выбранной к анализу проблематики.

Несмотря на то, что в вышеперечисленных работах затрагиваются различные аспекты изучаемой проблемы, тем не менее, работ, в которых был бы представлен комплексный, обобщающий анализ проблем самоидентификации личности в условиях современных социокультурных перемен, нет, что обусловливает актуальность данного научного исследования.

Объект исследования – современное российское студенчество как особая идентификационная группа.

Предмет исследования – сущность, основные направления социокультурной самоидентификации российских студентов в региональном контексте.

Цель диссертационного исследования – выявить особенности социокультурной самоидентификации студенчества в условиях российской действительности. Данная цель предполагает решение следующих задач:

· рассмотреть понятие самоидентификации как категории социологии культуры;

· раскрыть социокультурный аспект идентификационных процессов;

· определить студенчество как особую идентификационную группу;

· выявить основные направления социокультурной самоидентификации студенчества в Ставропольском крае;

· сконструировать самоидентификационный портрет современного ставропольского студента.

Гипотеза исследования. Современный этап развития российского общества способствовали разрушению прежней системы социальной регуляции и соответствующих матриц социального поведения и вызвали феномен массового поиска идентичности, в частности обусловив приоритет адаптивно-защитного характера личностной самоидентификации.

Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составили фундаментальные произведения классиков мировой и отечественной социологии, философии, культурологии, психологии, а также труды ряда отечественных, современных российских и зарубежных ученых, занимающихся изучением процессов самоидентификации личности, внесших определенный вклад в разработку теоретических положений современной социологии. В основу исследования были положены социологические теории П. Бурдье, Э. Дюркгейма, К. Дюбара, И. Гофмана, Т. Лукмана, Дж. Мида, Дж. Марсиа, Т. Парсонса, Э Фромма, Ю. Хабермаса, Э. Эриксона и др.

В основу исследования был положен социокультурный подход, позволяющий рассматривать изучаемые явления культуры и личность во взаимосвязи и взаимозависимости. Использование системного и структурно-функционального подходов позволило дать определение социокультурной самоидентификации личности, проанализировать социокультурные механизмы данного процесса.

Проблемы, заявленные в диссертационном исследовании, обусловили необходимость использования междисциплинарного подхода, с помощью которого возможно исследование проблемы в комплексе, и обусловливающего необходимость использования методов, применяемых в социологии, культурологии и психологии. Сравнительный метод, примененный в данной работе, позволил рассматривать явления и процессы в сравнении.

На отдельных этапах исследования были применены общенаучные принципы и методы: принцип системности, всесторонности, дополнительности и преемственности, а также такие методы, как анализ, синтез, индукция, дедукция, восхождение от абстрактного к конкретному, структурно-функциоанльный, сравнительно-исторический, деятельностный и др.

В качестве методов сбора социологического материала были использованы: контент-анализ документов, содержащих информацию о процессах социокультутрной идентификации студенчества; социологический опрос студентов методом анкетирования для получения первичной информации о проблемах самоидентификации; вторичный анализ социологических данных. При анализе полученных результатов социологического опроса примялись методы группировки, эмпирической типологизации, ранжирования, классификации и сравнения.

Эмпирическую базу исследования составляют материалы социологических исследований, проведенных научно-исследовательским центром при Институте молодежи в 2000-2005 гг.; результаты ряда репрезентативных эмпирических всероссийских социологических исследований, опубликованных в научной периодике и монографиях последних лет; данные статистики; материалы прикладного социологического исследования, проведенного диссертантом среди студентов ряда государственных и негосударственных вузов г. Ставрополя с целью выявления специфики личностной самоидентификации в условиях транзита российского социума.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

Теоретическая значимость исследования. Основные теоретические выводы, полученные в результате проведенного исследования, могут использоваться для расширения предметного поля социологии культуры, дальнейшей разработки концептуальных и теоретико-методологических положений анализа идентификационных процессов в студенческой среде.

Практическая значимость исследования Материалы диссертационного исследования могут быть полезны в научно-исследовательской и научно-педагогической деятельности и представлять интерес для специалистов различных областей социогуманитарного знания, занимающихся исследованием идентификационных процессов в современной России.

Основные положения и выводы работы могут использоваться в учебном процессе и служить теоретико-методологической основой при разработке и чтении учебных курсов по социологии, социальной психологии, социологии личности и других дисциплин, а также при подготовке вариативных и факультативных курсов по проблемам социокультурной самоидентификации молодежи.

Материалы исследования могут представлять интерес для средств массовой информации, формирующих общественное мнение; использоваться органами федеральной и региональной власти для совершенствования молодежной политики и условий социокультурной среды в целом, оказывающих непосредственное влияние на состояние идентификационных предпочтений молодежи, а также в дальнейшей подготовке и проведении социологических исследований по проблемам самоидентификации.

Апробация исследования. Диссертационная работа обсуждена на кафедре политологии и социологии Ставропольского государственного университета и рекомендована к защите в диссертационном совете по специальности 22.00.06 – Социология культуры, духовной жизни.

Отдельные результаты и выводы диссертационного исследования представлены в выступлениях на: Международной научно-практической конференции «Конфликты и сотрудничество на Серном Кавказе: управление, экономика, общество» (г. Ростов-на-Дону – г. Горячий Ключ, 2006 г.); X годичном научном собрании Северо-Кавказского социального института «Современное гуманитарное знание о проблемах социального развития» (г. Ставрополь, 2003 г.); на 52 научно-методической конференции «Университетская наука – региону» (г. Ставрополь, 2007 г.).

Основные положения и выводы диссертации отражены в 7 публикациях общим объемом около 3 п.л., в том числе в статье, опубликованной в журнале из перечня, утвержденного ВАК Министерства образования Российской Федерации.

Объем и структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы, включающего 166 источников, в том числе 7 на иностранном языке. Общий объем работы – 150 страниц машинописного текста.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИОКЛЬТУРНОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ СТУДЕНЧЕСТВА

1.1. Самоидентификация личности как объект социологического
анализа

В условиях социокультурных трансформаций, характеризующих современный этап развития российского общества, весьма актуальным становится необходимость социального самоопределения личности. Глобальные перемены в жизни российского общества создали уникальные механизмы формирования новых социогрупповых идентификаций общества, возросла потребность в отнесении себя к чему-либо, что и привело к идентификационному синдрому, благодаря которому возросла способность формирования новых механизмов социогрупповых идентификаций, а именно активизировался процесс социальной идентификации личности.

Проблема сохранения идентичности индивида представляет собой очень актуальную задачу для современного общества, требующую детального анализа. В этой связи представляется важным изучение феномена социальной самоидентификации личности как в теоретическом, так и эмпирическом аспектах. Поэтому проблема самоидентификации как процесса отождествления индивидом себя с другим человеком, группой, образцом, происходящего в ходе социализации, посредством которого приобретаются нормы, ценности, социальные роли, моральные качества представителей тех социальных групп, к которым принадлежит или стремиться принадлежать индивид[9], носит, прежде всего, междисциплинарный характер, это вызывает интерес к ней многих научных дисциплин, в том числе и социологии.

Специфика социологического подхода к определению процесса самоидентификации состоит в рассмотрении того, какие социальные институты, и почему именно эти, а не другие, оказывают наибольшее влияние на самоопределение личности, и каковы последствия наличия или отсутствия процесса идентификации. Тогда как в психологии исследуются психические механизмы процесса самоидентификации. В философии и культурологии для определения самоидентификации требуется выработка специального категориального аппарата. Идентичность в этом плане выступает как осознание субъектом принадлежности к той или иной системе объектов при сохранении представлений о целостности и уникальности собственного «Я».

Всякая личность представляет собой продукт развития культуры и выступает по отношению к культуре одновременно в нескольких качествах: как продукт культуры; как потребитель культуры; как производитель культуры; как транслятор культуры. На всех этапах жизненного пути личности имманентно присущи социальные характеристики. Отвечая на вопрос «Кто Я?», люди начинают с того, что относят себя к каким-то формальным или неформальным группам в обществе, указывают свой пол, возраст, профессию и т.д. и лишь после этого перечисляют свойства своего характера, индивидуальные способности и т.д. Склонность описывать себя в социальных терминах, каждый из которых подразумевает принадлежность к определенному «Мы», усиливается в процессе формирования и развития личности. Социальное самоопределение – важная сторона самоидентификации личности. Таким образом, самоидентификация из понятия психологического становится общенаучным и обретает новые смысловые оттенки в философии, культурологии, прежде всего, в социологии.

В начале 90-х годов ХХ столетия проблема социальной самоидентификации была заявлена в отечественной социологии, что обусловлено транзитивным характером российского социума: крушения советских социальных структур, девальвации прежних четких социальных идентификаций.

Для концептуализации особенностей самоидентификационных процессов в современной России необходимо обратиться к анализу эвристического потенциала существующих подходов к данной проблематике как в отечественной, так и зарубежной науке. Однако прежде необходимо рассмотреть вопрос о понятии «идентификация»

В зарубежной и отечественной литературе представлено множество определений социальной идентификации, которые можно объединить в две группы:

· теоретическую – основанную на теоретико-методологических разработках, прежде всего, психологов;

· эмпирическую – формирующуюся в рамках социологической науки.

Впервые термин «идентификация» был введен в 1921 году австрийским психологом З.Фрейдом в работе «Психология масс и анализ Я». Именно он начал трактовать идентификацию как цент, механизм, обеспечивающий способность «Я» к саморазвитию, бессознательное отождествление субъекта с объектом, мотивом которого могут быть страх потери любви страх перед наказанием. Идентификация – группообразующий фактор, помогающий выйти за пределы «Я» и почувствовать переживание других. Идентификация способствует социализации, то есть делает человека готовым принять социальные нормы в качестве своих внутренних установок, как руководство к действию, а также способным на объективную и дифференцированную самооценку[10]. Теория психоанализа З.Фрейда объясняла любое самоотождествление с социальной группой как результат функционирования постоянного и универсального психологического механизма, подсознательно выделяющего различные группы как «свои» и «чужие».

Американский социолог Э. Эриксон является основателем теории идентичности, им был введен в научный оборот термин «идентичность». В своих исследованиях основное внимание он уделял проблемам формирования идентичности человека как таковой, которую он видел в развитии, как универсальную, в первую очередь, адаптационную структуру, как некий «процесс организации жизненного опыта в индивидуальное Я»[11]. Он определяет социальную идентичность как чувство органической принадлежности индивида к его исторической эпохе и типу межличностного взаимодействия, свойственному данной эпохе[12]. Социальная идентичность, выступающая здесь как сторона персональная, интегрирует человека в групповые взаимосвязи, солидаризирует его с социальными, групповыми идеалами. Э. Эриксон выделяет групповую идентичность как включенность в различные общности, подкрепленную субъективным ощущением внутреннего единства со своим социальным окружением; и психосоциальную идентичность, которая дает человеку ощущение значимости своего бытия в рамках данного социума[13]. Э. Эриксон кроме этого сделал вывод, что психосоциальный кризис – это неизбежный этап на пути саморазвития личности от утраченной прежней идентичности к обретению новой, более зрелой. Последователи же Э. Эриксона делают вывод о том, что кризис идентичности как массовое явление обусловлен глубокими трансформациями в обществе. Под влиянием социального кризиса происходит постепенный распад ценностно-нормативных систем, связей и отношений, положенных в основу социокультурной организации общества, вынуждает людей искать новые ориентиры для осознания своего места в трансформирующемся социуме[14].

Современные психоаналитические (мотивационные) модели идентичности Дж. Марсиа, А. Ватермана являются динамичными. Внимание, прежде всего, уделяется анализу четырех типов личностной идентичности, соответствующие определенным стадиям ее развития:

· предписанная идентичность;

· диффузивная идентичность;

· кризис идентичности;

· достигнутая идентичность.

Данные типы идентичности выделены на двух параметрах, во-первых, наличие или отсутствие кризиса – состояния поиска идентичности, во-вторых, наличие или отсутствие единиц идентичности – личностно значимых идей, ценностей, убеждений[15].

Довольно интересная позиция в определении социальной идентификации связана с именем немецкого философа, социолога и психолога Э. Фромма. Согласно его концепции, человек в современном обществе объективно находится в состоянии, предрасполагающем порвать его «первобытные связи» с природой и обрести свое «истинное» рождение, а именно «персональную идентичность». Соотнесение себя с какими-либо идеями, ценностями, социальными группами и есть, по мнению Э. Фромма, «одна из ведущих человеческих потребностей, составляющая самую сущность человеческого бытия»[16], формирующая также социальную идентичность человека. Потребность к самоопределению, самоидентификации всегда была важной потребностью человека. Э. Фромм считал, что эта потребность укоренена в самой природе человека, исходит из самих условий человеческого существования и служит источником наших интенсивных устремлений[17].

Рассматривая проблему социальной идентичности на уровне различных социальных групп, Э. Фромм оперировал понятием «социальный характер», который, по его мнению, представляет собой «совокупность черт характера, присутствующая у большинства членов данной группы и возникшая в результате общих для них переживаний и общего образа жизни»[18]. Таким образом, социальная идентификация, существующая среди членов любой социальной общности, обусловлена двумя основными моментами: психологическими свойствами конкретной личности и особенностью социальных характеристик индивида.

Вслед за Э. Фроммом американский психолог А. Маслоу выделяет потребность человека в самоидентификации в качестве третьей базовой потребности наряду с физиологическими и социальной защищенности[19].

Английский психолог Э. Гидденс в работе «Современность и самоидентичность» выделяет три основных черты современности, которые одновременно являются и причинами обострения проблемы самоидентичности. Это, во-первых, крайний динамизм социальных систем – неимоверно возросшая скорость изменения всех процессов, имеющих место в обществе; во-вторых, глобализация социальных процессов – различные районы мира социально и информационно втянуты во взаимодействие друг с другом; в-третьих, появление особых социальных институтов. В связи с этим самоидентификация человека может реализовываться на различных уровнях – индивидуальном и социальном, и в разных формах – национальной, этнической, культурной и других, отличающихся своей направленностью. Фокусом исследования Э. Гидденса выступает процесс возникновения новых психосоциальных механизмов личностной идентификации, которые формируются под влиянием трансформирующихся институтов современности и, в свою очередь, трансформируют эти институты[20].

Близкой к позиции Э. Фромма была концепция одного из его современников Г. Зиммеля, который считал, что поведение индивида представляет собой феномен «подражания», и сделал вывод о том, что функция последнего в том, что подражание «освобождает индивида от муки выбора и позволяет ему выступать как сознание группы»[21].

М. Шериф, Д. Кэмпбелл и другие являясь сторонниками ситуативного подхода и критикуя представителей психоаналитической концепции, отводили приоритетное место исследованию в рамках межгруппппового взаимодействия социогрупповому аспекту идентификации личности, считая, что агрессия и солидарность являются не индивидуальными проявлениями, а феноменами, присущими социальным группам[22].

В конце 70-х – начале 80-х годов ХХ века на основе критики ситуативного подхода возникла теория самокатегоризации Дж. Тернера согласно которой «актуализация личностного уровня идентичности подавляет социальный полюс самокатегоризации, снижая количество ролевых, стереотипных самопроявлений, и наоборот, актуализация групповой идентичности тормозит установки и поведение, порождаемые личностным уровнем самокатегоризации и ведет к деперсонализации»[23]. Дж. Тернером был сделан вывод о существовании прямой зависимости между деперсонализацией восприятия и высоким уровнем социальной идентичности. Таким образом, любое определение индивидом самого себя через некие, имеющие социальное значение признаки, самоотнесение с осознанно распространенными социальными группами и объектами влечет за собой изменение личностного восприятия окружающей действительности.

Много общего с теорией самокатегоризации имеет концепция социальной идентичности Г. Тайфеля, которая четко различает уровни персональной и социальной идентичности, образующие собой «два полюса одного биполярного континуума»[24], определяющего поведение и формы межгруппового взаимодействия. При этом особое внимание уделяется тому, как происходит изменение личностного восприятия под воздействием социальных факторов и трансформации социально-групповых категорий в категории самосознания личности. Центральной идеей данной теории является тезис о том, что индивиды склонны определять себя в плане своей принадлежности к социальной группе[25].

Общее концепций Дж. Тернера и Г. Тайфеля в том, что они связаны с утверждением значимости феномена идентичности, а именно важнейшего его аспекта – социальной идентичности, которая данными авторами представляется, прежде всего, как результат межгрупповых отношений.

Разработчики теории социальных представлений – С. Московичи, Ж.-П. Кодол, Д. Жоделе и другие – сделали вывод о тесной взаимосвязи между когнитивными процессами на уровне личности и макросоциальными процессами. Представители данного направления определяют социальное представление как сеть понятий, утверждений и объяснений, рождающихся в повседневной жизни в ходе межличностной коммуникации, подчеркивая, что социальные представления являются одним из факторов формирования социальной идентичности личности[26].

Теория социальных представлений может служить объяснительным средством для интерпретации идентификационных предпочтений, а также изменений в механизмах формирования социальных идентичностей в условиях социальных трансформаций.

В социологии история исследования феномена социальной идентификации связана с именем Э. Дюркгейма, являющегося основоположником социологической теории и сторонником структурно-функционального подхода. Э. Дюркгейм поставил вопрос о механизмах формирования и роли влияния на индивида его связей с различными общностями, образуемыми, благодаря некому «самопричислению», существующему объективно, как ряд иных общих социокультурных норм. Не употребляя термина «идентичность», Э. Дюркгейм разработал теорию трансляции социальных идентичностей, раскрывая структуру и процессы конструирования «социальной сущности» личности, которая представляет собой систему «наиндивидуального», отражающего в индивидах групповую принадлежность (религиозные верования, моральные нормы и принципы и т.п.)[27]. Согласно Э. Дюркгейму, «социальная сущность» (то есть социальная идентичность) передается в процессе социализации от поколения к поколению.

Другой видный представитель структурно-функционального подхода – Т. Парсонс – является основоположником теории действий. Согласно данной теории, система личности формируется в процессе интернализации «поведенческим организмом» социальных ценностей и норм, что определяет рамки индивидуальных значений, структурирующих действия[28]. Кроме того, были выделены два аспекта жизни человека в социуме, отражающих сущность социальной идентификации личности:

· ориентация в целостной системе действий, в которую человек включен; знание общепринятых норм;

· индивидуальное самоопределение в ценностно-нормативном пространстве данной социокультурной системы.

Т. Парсонс определял категорию «социальная идентичность» в виде системы кодов, посредством которых индивидуальные значения символизируются (через язык, ценности и т.п.) и детерминируют социальные действия субъекта. Исходя из данного контекста, идентичность является не состоянием, а структурной характеристикой личности[29].

Несмотря на то, что анализ проблем идентификации в рамках структурного функционализма возможен только в условиях стабильного общества, его результаты необходимо учитывать и в исследованиях транзитивного российского социума.

В рамках феноменологического подхода приоритетное значение отводится пространственному аспекту определения и формирования идентичностей, а социальные идентичности интерпретируются как идентичности социальных деятелей, формирующиеся в комплексе отношений между партнерами в одной системе деятельности в русле собственной динамики этой системы.

Феноменологическая социология, в трактуемой ею интерсубъектности, значительную роль отводит собственным представлениям индивида об обществе и социальных нормах, осмыслению его деятельности как информационного процесса социального взаимодействия. Так, А. Шюц акцентировал внимание на роли формирования типологической структуры восприятия объектов людьми, в ходе их повседневного опыта. Он считал, что типизация проявлений социальной реальности человеком в «понятиях здравого смысла» приобретает универсальное значение в процессе социальных взаимосвязей, что выступает механизмом формирования социальной идентичности.

В работах последователей идей А. Шюца – П. Берга и Т. Лукмана – получила развитие классическая феноменологическая концепция идентичности. Им удалось методологически увязать макросоциальный анализ с социально-психологическим. Социальная реальность в их представлении, по существу, есть то, что отражается в самих «коллективных представлениях», в общественном сознании. Это и есть объективная социальная реальность. При этом, вписываясь в качестве определенного социального агента в систему действующих «коллективных представлений», «индивид становится тем, кем он является, будучи направляем значимыми другими»[30]. Таким образом, в данной теории подчеркивается роль существующих норм и правил как источника существования деперсонифицированных взаимосвязей людей. С одной стороны, индивиды «сами» конструируют социальную реальность, обладая свободой ее интерпретировать, в то же время, с другой стороны, они лишь воспроизводят практики, складывающиеся под воздействием существующих объективных механизмов межгруппового воздействия. В таком случае социальная идентификация может рассматриваться институционально как конструкт «поддерживающихся» практикой социальных значений в определенной среде и как функция социальных представлений конкретной личности, как представителя той или иной категории, одновременно.

В рамках символического интеракционизма феномен идентичности трактуется согласно теории «зеркального Я», основанной Ч. Кули и Дж.Г. Мидом: индивид обретает собственное «социальное Я» лишь во взаимодействиях посредством «принятия отношения других к себе самому» через механизм «разыгрывания и принятия роли». Опосредствующими инструментами идентификации выступают «другой», «значимые другие», «обобщенные другие»[31].

Дж. Мид различает осознаваемую и неосознаваемую идентичности. Неосознаваемая – это комплекс ожиданий, исходящих от его социального окружения; осознаваемая – формируется в процессе рефлексирования личностью своего «Я», своего поведения. При этом осознаваемая идентичность отнюдь не свидетельствует о независимости личности от общества: она формируется посредством категорий, зафиксированных в языке в результате социальных взаимодействий.

Известный представитель интеракционизма И. Гоффман – в своей теории социальной драмы выделил три вида идентичностей, отражающих как социальную детерминацию, так и индивидуальное своеобразие личности:

· социальная идентичность – отражает типизацию личности другими на основе атрибутов ее групп принадлежности – «социальное Я»;

· личностная идентичность – уникальный комплекс индивидуальных признаков данного человека, характеризующих его как объект во времени и пространстве – «физическое Я»;

· Я-идентичность – идентичность как субъективное восприятие индивидом своей жизненной ситуации и собственного своеобразия – «рефлексивное Я»[32].

Таким образом, интеракционисты определяют личностную идентичность как изначально социальное образование, детерминируемое, главным образом, символическими интеракциями. Центральной идеей интеракционизма является понятие множественной идентичности, согласно которой каждый индивид обладает определенным набором социальных идентичностей. Идентификация личности – процесс отражения (рефлексирования) индивидом своих характеристик в такой форме, которая воспринимается обществом, группами, к которым субъект себя причисляет.

В современной теоретической социологии наметилась тенденция к созданию синтезированной модели социальной реальности, сочетающей «объективистские» (макросоциологические) и «субъективистские» (микросоциологические) взгляды. В этой связи представляется важным рассмотрение интегративных социологических концепций личностной идентичности.

Согласно общесоциологической теории П. Бурдье, структурированное социальное отношение – Habitus («система присущих индивиду диспозиций мышления и действия, результирующих его знаний и опыта»[33]), определяя социальные правила жизнедеятельности различных социальных групп и общностей, определяет круг тех, с кем солидаризуется индивид, обладающий аналогичным «символическим капиталом», в своем стремлении расширить «поле» своего влияния. В рамках теории П. Бурдье утверждается, что «структура социального пространства гомологична структуре практик»[34]. Функционирующий как матрица восприятия, мышления и деятельностных практик, хабитус представляет собой важнейший элемент в формировании социальных идентичностей. Сходные условия существования и социальные позиции агентов определяют возникновение гомологичных хабитусов, на базе которых образуются социальные общности: группы, классы. Каждый индивидуальный хабитус представляет собой специфический вариант соответствующего классового хабитуса. Социальная идентичность выступает как сугубо индивидуальный комплекс глубоко интернализованных социальных черт широкого спектра как объективного, так и субъективного характера. Каждый хабитус имеет способность к самосохранению, что ограждает данный хабитус от неблагоприятных условий внешней среды, от возможных ее нарушений – кризисов, но в то же время хабитус способен обновляться в целях социальной адаптации личности.

В целом можно отметить, П. Бурдье выражает зависимость социальной идентификации от оценки индивидом своего социального положения как «интуицию практического чувства»[35].

Концепция баланса идентичности Ю. Хабермаса[36] рассматривает личностную и социальную идентичности как измерения, в балансе которых реализуется «Я-идентичность». Наглядно данный вид идентичности можно представить как систему координат, в которой вертикальная ось представляет собой персональную, или личностную идентичность индивида, а горизонтальная – способность субъекта выполнять различные требования множества ролевых систем, к которым он принадлежит. Поддержание баланса идентичности личности возможно с помощью коммуникации, особая роль в которой Ю. Хабермасом отводится языку.

К. Дюбар устраняет односторонность традиционных подходов к рассмотрению идентичности через интегративную модель социальной идентификации личности. Автор представляет, что функционирование идентификационных форм определяется воздействием двух параллельных механизмов: индивидуально-биографических – по средством которых индивиды выстраивают идентичности для себя, (внутренняя идентификация); и социоструктурных, легитимизирующих «идентичности для другого» (внешняя идентификация)[37].

Свою теоретическую модель К. Дюбар апробировал при исследовании процессов социальной самоидентификации личности в трудовой сфере в рамках французского общества периода 70-90 гг. ХХ века. На основе данного исследования был сделан вывод о том, что в условиях социальной нестабильности формирование у индивида той или иной идентификационной формы определяется в большей степени субъективными факторами (личный опыт, социальные переживания и др.), нежели объективными условиями.

В традиции классического марксизма, сводящего мотивационно-поведенческую структуру личности к ее социальной сущности, социальная самоидентификация определяется как производная от внешних масштабных социально-экономических, политических факторов развития. Теория социальной солидарности К. Маркса состоит в детерминированности уровня как самого осознания, так и его роли процессом развития самих общностей и социальных групп, их общественной функцией[38]. В советской социологической науке содержание явления социальной идентификации, предложенное марксистской теорией, значительно упрощалась, сводилась, в лучшем случае, к вопросу о самосознании индивида, влиянию на него экономических социоструктурных механизмов социализации, рассматриваемому в аспекте адаптации личности к формам социального бытия. При этом само понятие «социальная самоидентификация» вошло в научный оборот, лишь более десятилетия назад.

ЗАВЕРШИТЬ АНАЛИЗ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ

В рамках отечественной социологической школы сложился своеобразный взгляд на проблему социальной идентификации. Наиболее значимыми работами по данной проблематике являются разработки И.С. Кона и В.А. Ядова, которые исследуют социальные установки, способствующие процессу самопознания. Социальные установки складываются в систему диспозиций: элементарные установки, социальные установки, базовые социальные установки, система ценностных ориентаций[39].

Диспозиционная концепция личности рассматривает социальную идентификацию в аспекте восприятия индивидом обобщенных социальных установок (ценностных структур), процесса типизации в его сознании позитивно-негативных объектов по отношению к группам и общностям солидаризации. По выражению В.А. Ядова, «социальное поведение личности объясняетсяуровнем активированных диспозиций, иными словами – переживанием, осмыслением своей принадлежности к данной общности в ситуации предполагающей выбор социального действия»[40]. Можно сказать, что именно социальная самоидентификация, во многом, предопределяет ту «избирательность, определенную направленность в восприятии и соответственно реагировании на внешние стимулы, истоки которой кроются в социальных условиях существования, в социальном и индивидуальном опыте данного субъекта», отличающие «одного социального индивида от другого»[41].

В.А. Ядов дает определение социальной самоидентификации как способа соотнесения себя с группами и общностями, которые индивид воспринимает своими, близкими, способен сказать и почувствовать: «это – мы»[42]. В работах Е.М. Авраамовой дается более развернутое определение социальной идентификации, которая представлена как «механизм отождествления личности с определенной социально-значимой целостностью, воспринимаемой на эмоциональном и сознательном уровне в общих символах и категориях»[43]. Такое понимание идентификации можно взять за основу определения категории «самоидентификации». Тем более что в современной российской социологической науке дается краткое определение «социальной самоидентификации» с учетом того содержания, которое дано В.А. Ядовым. Например, «социальная самоидентификация – это процесс определения себя через членство в социальной группе»[44].

Однако данные теоретические позиции не послужили началом серьезных практических исследований или разработок теорий социальной самоидентификации. Тем не менее, проблема прямого и косвенного влияния самосознания индивида, его принадлежности к тем или иным группам, вызывала интерес большинства социологов конца XIX – начала XX веков[45].

Несколько с иных позиций представлен механизм формирования социальной идентичности в бихевиористической парадигме. Согласно данной парадигме, содержание идентификации – процесс построения общих для субъекта и объекта ценностей и их усвоение субъектом[46]. Положительным вкладом бихевиоризма является включение в содержание понятия «идентификация» не только биолого-психологической составляющей, но и социальной. Социальная самоидентификация понимается представителями данного направления как процесс, с помощью которого достигается «баланс» устремлений и интересов, состояние социального равновесия между группой в целом, и ее отдельным членом. Осознание членами конкретной социальной группы своих общих, групповых потребностей, здесь является следствием, но не решающим фактором социальной идентификации, каковыми предстают, например, межгрупповые конфликты. Такое видение исследуемого феномена обусловлено тем, что при бихевиористском подходе групповая идентичность рассматривается в поведенческом контексте.

Деятельностный подход в отечественной традиции, представленный, главным образом, психологической школой А.Н. Леонтьева, рассматривает потребность индивида в социальной самоидентификации не с точки зрения «врожденной» потребности личности, что существенно отличает его от других концепций, но в качестве обусловленного внешними факторами свойства, например, факторами межгруппового взаимодействия.

Интересным представляется исследование проблем социальной идентичности в рамках деятельностного подхода. Так, В.С. Агеев определил, что социальная самоидентификация – это не спонтанно функционирующий механизм, а зависимая переменная, определяемая рядом объективных факторов[47]. Однако данный подход, акцентируя внимание на «групповых» факторах идентификационных процессов, не учитывает индивидуально-личностные особенности, приоритетное значение которых отводилось сторонниками психоаналитической концепции и теории социальных представлений; кроме того, не рассматриваются социальные процессы и особенности социокультурной ситуации.

В отечественной общественной мысли представления об идентичности традиционно развиваются в рамках исследования самосознания. Кроме того, идентичность рассматривается как один из аспектов проблемы «Я» в отношении с социумом. В частности, Л.С. Выготский сводит процессы человеческой психики к межличностным отношения, как основе формирования всех остальных психических процессов[48]. По мнению С.Л. Рубинштейна, проблема самоопределения представляет соотнесенность с другими субъектами. «Специфика человеческого способа существования заключается в мере соотношения самоопределения и определения Другими»[49]. В своей теории ученый подчеркивает, что самоопределение и определение – взаимные детерминанты, что нельзя редуцировать сущность человека, сводить ее к каким-то технологическим проявлениям.

Проведенный анализ позволяет определить самоидентификацию как процесс сопоставления одного объекта с другим на основании какого-либо одного признака или комплекса свойств, в результате чего происходит установление их сходства. Социальная самоидентификация личности в условиях трансформирующегося российского общества является сложным многогранным процессом и представляет собой объект междисциплинарного характера. Детальное концептуальное оформление понятия социальной самоидентификации личности должно осуществляться посредством синтеза макросоциологических, микросоциологических и социопсихологических познаний о личности, включенной в социокультурный контекст. Именно на пересечении указанных плоскостей анализа личностная идентификация предстает как динамичный процесс, а социальная идентичность – как социологическая категория, приобретает методологическую основательность.

Таким образом, на основе проведенного в данном параграфе анализа теоретико-методологических подходов в понимании процесса самоидентификации личности, можно сделать вывод о том, что различные социологические школы и подходы уделяли внимание лишь отдельным аспектам данного процесса, в то время как, нам кажется, что при определении социальной самоидентификации стоит учитывать их в комплексе. Так, наработки структурно-функционального подхода позволяют сделать вывод о том, что в любом обществе идентификационное пространство определяется существующей социокультурной ситуацией. В условиях аморфности ценностно-нормативного компонента личностные идентификации характеризуются нестабильностью.

В рамках микросоциологических подходов приоритетное значение отводится двусторонности процесса социальной идентификации: внешняя и внутренняя идентификации личности.

Для современного типа личности характерно наличие множественной социальной идентичности, детерминированной многообразием позиций индивида в различных социальных полях.

Интегративный подход позволяет показать, что на пересечении макро- и микросоциальных плоскостей анализа личностная идентификация представляется как динамичный процесс, а социальная – приобретает методологическую основательность, что позволяет избежать психологизма, сводящего идентичности к типологическим характеристикам личности, а также социологического детерминизма, рассматривающего идентичности как элементы социостратификационной структуры общества.

Сущность феномена социальной самоидентификации заключается в том, что он обеспечивает индивидам чувство принадлежности к определенной социальной группе. Социальная идентичность проявляется в деятельности индивида и выполняет функцию связующего элемента между личностью и субъектом. Именно механизм социальной идентичности позволяет определить социальное значение своего «Я» (самоидентификация личности) и других деятелей (внешняя идентификация).

КТО ВВЕЛ ТЕРМИН САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ, КАКИЕ ОПРЕДЕЛНИЯ

1.2. Социокультурный аспект самоидентификации личности

Современное российское общество нередко характеризуется как общество неопределенности, в котором, с одной стороны, оказываются невостребованными традиционные идентификационные системы, с другой – начинают формироваться механизмы новых социогрупповых идентификаций, в результате чего социокультурный контекст процесса самоидентификации личности обусловлен рядом факторов.

Самоидентификация как явление, формирующееся в процессе социализации, как правило, институционализировано, то есть связано с основными социальными институтами и проявляется в поведении, соответствующем институциональным требованиям. Современное общество заинтересовано в высокой степени самоидентификации принадлежащих ему индивидов. Это, с одной стороны, повышает эффективность социального контроля со стороны общества, а с другой – способствует развитию индивидуальности, которая тем развитее, чем больше человеком освоена социальность. Поэтому разрушение или резкое изменение социальных регуляторов – институтов – приводит к массовой утрате идентификации, ведет к поиску её новых форм и даже девиантному поведению.

Для современного российского общества характерны модернизационные процессы, вызванные, прежде всего, реорганизацией экономической и социально-политической сфер жизни общества, а также усложнением социально-стратификационной системы. Как отмечает Т.И. Заславская, «достаточно быстрое преобразование социетального типа общества, обусловлено, в первую очередь, не внешними, а внутренними потребностями системы»[50]. Следствием трансформационных процессов в обществе являются изменения институциональной структуры и как следствие происходят преобразования в социальной структуре общества и его культуре, изменениям подвергаются институциональные системы, в том числе и система ценностей и моделей социального поведения.

Причина кризиса самоидентификации заключена в самом человеке и выражена в отчуждении современным человеком своей сущности в социальную реальность, в преимущественной социальной самоидентификации современного человека. В условиях современного общества ограниченность самоидентификации человека социальной сферой является одной из причин проблематизации самоидентичности человека.

Для современного российского общества характерны не только сугубо специфические тенденции, но всеобщие мировые, среди которых:

· глобализация мирового пространства;

· интеграция и дезинтеграция в экономической, политической, образовательной и других общественных сфер.

Перечисленные тенденции оказывают самое непосредственное влияние на идентификационные процессы, в том числе на процесс самоидентификации личности, приобретая планетарный характер и проявляясь на различных уровнях: мировом, региональном, межнациональном и локальном.

Социальная самоидентификация особую актуальность приобретает в обществе модерна, которую также называют эпохой «современности», эпохой «индустриального общества» и т.д. Если сравнивать идентификационные процессы традиционного общества и общества модерна, то следует отметить, что в традиционных обществах социальный статус индивида жестко регламентирован рядом факторов, среди которых принадлежность к общине, сословию и т.п.

В эпоху модерна очень резко изменяются макросоциальные условия жизнедеятельности людей, в результате чего происходит параллелизация процессов социальной дифференциации и индивидуализации, а также расширяется спектр потенциальных идентификационных признаков: профессиональных, политических, стилевых, мировоззренческих и т.д. Кроме того, возрастает личностная потребность в самоопределении относительно различных общностей.

Для культуры постмодерна характерна рефлексивность и мозаичность, когда происходит тесное переплетение и взаимовлияние институциональных изменений и внутриличностных трансформаций[51]. Социологи констатируют, что в данный временной период социальные модели все более усложняются и становятся менее четкими; размываются границы между социальными нормами и социальными отклонениями, позволяющими каждому индивиду самоопределиться методом противопоставления. Как отмечает И.В. Рассолова, традиционные субъекты девиации: умалишенные, преступники, проститутки, сексуальные меньшинства, получают легитимацию и повышение социального статуса и как следствие, в современном идентификационном пространстве оказываются на равных позициях с образом «нормального человека». Личность эпохи постмодерна прибывает в растерянности от частых трансформаций идентификационных моделей. Феномен релятивизации культурных моделей и ценностей является одновременно и результатом, и причиной постоянных социальных изменений, характерных для современных и постсовременных обществ. Индивиды обретают право на самостоятельного выбора в отношении потребительских благ, личного жизненного пути, референтной системы ценностей и т.п. Средства массовой информации участвуют при этом в процессе расширения поля ценностей и моделей референции, отражая все, что происходит в мировом сообществе[52].

Учитывая вышеперечисленные особенности современного процесса самоидентификации, следует определить сущность современной социокультурной ситуации и выявить ее специфические черты.

Смене советского строя сопутствовало разрушение всей социальной системы, трансформационные процессы в социальном пространстве постсоветской России были направлены по двум векторам развития: вертикальном (уровни) и горизонтальном (подсистемы, сферы).

Специфика идентификационных процессов в современном российском обществе детерминирована, прежде всего, распадом советского идентификационного пространства. Современное российское общество находится в высокоактивной стадии социальных трансформаций, когда ключевыми характеристиками становятся неопределенность и нелинейность, то есть непредопределенность, что отличает его от стабильно трансформирующегося общества западных стран с прогрессирующей экономикой и устойчивой социально-политической системой[53]. Данные характеристики распространяются на всю социальную систему. На микроуровне социальная нестабильность проявляется усилением аморфности и непредсказуемости социальной ситуации, в которой живут и действуют индивиды. Если рассматривать процесс личностной адаптации в стабильных системах, то он заключается, прежде всего, в приспособлении индивида к относительно стабильным внешним условиям. В условиях трансформирующегося российского общества процесс личностной адаптации перерастает в сложные субъект-объектные отношения, при которых изменения касаются не только объекты трансформации – социальные институты, социальные общности, ценности и т.п., но и самих субъектов трансформации. Таким образом, в таких условиях социальная идентификация принимает на себя и выполняет для индивида адаптивно-защитную функцию.

Н.Ф. Наумова, исследуя влияние переходных социальных структур на личность, сделала вывод о том, что наиболее эффективным с точки зрения адаптации и социальной успешности «ответов» человека на социальную неопределенность является усиление гибкого социального поведения и смене жизненных стратегий вслед за сменой «правил игры», по которым функционирует нестабильная социальная система[54], и выделила три основных типа жизненных стратегий личности в условиях социальных трансформаций:

· первый тип характеризуется успешной внешней адаптацией, формирующейся на новой, четко организованной системе ценностных ориентаций. Представители данного типа восприимчивы к внешним: экономическим, информационным, статусным и другим воздействиям, ориентированы на настоящее и будущее, а объектами социальной идентификации выступают первичные и профессиональные общности;

· второй тип основывается на эффективной внутренней адаптации, формирующейся на фундаментальности и устойчивости базовых ценностных ориентаций и невосприимчивости к внешним воздействиям. Как правило, в качестве объектов социальной идентификации выступают большие социальные общности, а жизненные стратегии фиксируются на прошлом и отдаленном будущем.

· третий тип отличается отсутствием адаптивных механизмов. Представителей данного типа отличают лабильные ценностные ориентации, достаточно высокая восприимчивость к любому внешне регуляционному воздействию, хотя степень данного воздействия неглубока и неустойчива. Данная стратегия наиболее распространена среди представителей социально-демографических групп с ограниченными жизненными и социальными ресурсами, для которых свойственно идентифицировать себя с виртуальными группами сходных поведенческих стратегий и социальной судьбы.

Следует подчеркнуть, что в нестабильных социокультурных условиях воздействие таких внешних факторов, как государство, общественное мнение, идеологическая структура и т.д., на жизненный мир человека становится весьма ограниченным. В процессе формирования социальной идентичности, основывающейся на социальной стратегии личности, особое значение приобретают внутриличностные, микросоциальные факторы.

Как выше было отмечено, важным фактором формирования социальной идентичности стали последствия распада существовавшей советской системы. Основной идентификационной моделью в советском идентификационном пространстве с жестко регламентированным набором ценностных, нормативных и поведенческих установок, задаваемых государственной идеологией, выступал советский человек. Данный вид идентичности формировался на основе воздействия таких агентов социализации, как образовательные учреждения, партийные, комсомольские, пионерские организации, производственные коллективы и др.[55] Характерной чертой советской идентичности выступало преимущество гражданства над этничностью индивида.

В работах отечественного социолога Ю.А. Левады отмечается, что советская идентичность представляла собой идеальный тип идентичности (по М. Веберу), а основными социальными факторами формирования данного вида идентичности послужили, во-первых, как внешняя, так и внутренняя изоляция; во-вторых, безальтернативность, выражающаяся в унификации и регламентации практически всех сфер общественной жизни[56].

Одним из серьезных негативных последствий существования примата советской системы идентификационных матриц является значительный разрыв между макро- и микроуровнями социальной идентификации. В демократических обществах данная ниша заполняется посредством автономных агентов вторичной социализации в лице различных добровольных ассоциаций, чего в СССР не могло быть по определению.

Таким образом, при переходе к дальнейшему анализу механизмов социальной самоидентификации личности в постсоветском трансформирующемся обществе необходимо учитывать некоторые черты «советского человека», проявляющиеся в той или иной степени у современных россиян и накладывающие своеобразный отпечаток на протекание современных идентификационных процессов.

Одним из значимых последствий социокультурной трансформации в постсоветский период явилось переструктурирование идентификационного пространства, сопровождаемое девальвацией прежних идентификационных рамок. Изменения коснулись не только социокультурный уровень личностной самоидентификации, но и социогрупповой, вследствие чего индивиды оказались в ситуации «поиска идентичности», а соответственно, и поиска групп, которые помогли бы индивиду сконструировать повседневную идеологию, адекватную новой реальности, и предоставившую защиту и поддержку в условиях социальных трансформаций[57].

На основе оценок различных социологических опросов, посвященных проблемам формирования идентичности в условиях транзита, делается вывод о том, что в современном трансформирующемся российском обществе социальная идентификация личности выполняет, прежде всего, адаптивно-защитную функцию. Кроме того, проанализировав возрастную специфику данного явления, можно обобщить, что в сложной идентификационной ситуации оказалось поколение россиян, родившихся и проживавших в Советском Союзе. Это объясняется тем, что их прежняя идентичность утрачена (принадлежность к различным организациям: пионерской, комсомольской, партийной и др., социальное происхождение, профессиональный статус и т.п.) и в новых условиях должна была либо утвердиться вновь, либо трансформироваться в новую форму.

Молодые люди, социализация которых происходила уже после распада СССР, более свободны от колебаний подобного рода. Тем не менее, данное поколение оказалось в ситуации длительных социокультурных трансформаций, характерными чертами которых являются нестабильность и нечеткая структурированность жизненного мира индивида, что также не благоприятным образом сказывается на процессе формирования устойчивых социальных идентичностей. Получается так, что в «новой» России самоидентификация личности представляет собой показатель степени и способа адаптации индивида к социальной нестабильности.

Социальная идентичность формируется в процессе социализации индивида в рамках определенных институциональных, стратификационных и ценностно-нормативных систем. Когда в обществе происходит резкая и существенная трансформация определенных элементов социокультурной системы, может произойти расстройство социальной идентичности как отдельных индивидов, так и социальных групп в целом. Самым негативным последствием такого расстройства может стать даже дезидентификация, проявляющаяся в несоответствии усвоенных личностью или социальной группой культурных паритетов требованиям изменившейся социальной среды.

Как отмечают ряд отечественных социологов – Л.Е Бляхер, Ю.А. Левада, В.А. Ядов и др. – дезидентификация россиян в пореформенный период, во многом обусловлена спецификой структуры и механизмов социальной самоидентификации личности в советском социуме. Каждая социальная группа могла рассчитывать на высокий социальный статус и могла сконструировать соответствующую, внешне лигитимированную позитивную идентичность. Советская идеология обеспечивала как формирование гражданской идентичности – «мы – советские люди», так и механизм межстратовых коммуникаций, не допуская «фамильярных контактов». Таким образом, в советское время внешняя социальная идентификация играла доминирующую роль по отношению к социальной самоидентификации личности, вследствие чего основным идентификационным механизмом выступала социальная атрибуция в различных ее формах[58].

Таким образом, в настоящее время российский социум оказался в условиях очередного этапа социальных трансформаций, берущих свое начало еще за долго до перестройки, и характеризующихся радикальными переменами как в институциональной системе, так и в глубинных социокультурных пластах, детерминирующих процессы личностной идентификации. Тем не менее, следует учитывать, что некоторые черты образа советского человека: признаки двойственной идентичности, сохранение дискурса простоты, ординарности и пасивно-конформистких стратегий личности и т.п. в той или иной степени проявляются и у современных россиян, накладывая отпечаток на современные идентификационные процессы[59].

Наиболее значимыми факторами современного процесса социокультурной самоидентификации являются следующие.

1. Разрушение системы социальной регуляции и соответствующих матриц социального поведения. До распада СССР в нашей стране действовала сложная, множественная система социальной регуляции, сформировавшаяся на основе государственной идеологии. Как отмечают О.Н. Дудченко и А.В. Мытиль, основными чертами социальной политики были: стимулирование послушания и исполнительности граждан; отсутствие возможностей осуществления выбора; поддержание узкого спектра вариантов социально одобряемого поведения[60]. В результате перестроечных реформ данная система распалась на отдельные, но все еще функционирующие блоки. Вступление социальной системы в стадию стабилизации означает формирование новой регуляционной модели, что в условиях постсоветской России было затруднено отсутствием единой устойчивой концепции развития государства в тактическом и стратегическом ракурсах.

Российским социологом, Ю.А. Левадой были выделены три основных направления перемен в социальной сфере: разгосударствление, открытость (плюрализация) и индивидуализация[61]. На протяжении всего существования СССР государство выступало доминирующим источником, интерпретатором и хранителем нормативно-ценностоной базы общества, вело монопольный контроль над всеми формами поведения и задавало жесткие параметры жизненных стратегий. В постсовтеский период произошло разрушение исторически сложившегося комплекса государственно-централизованного контроля над обществом, в результате чего стали развиваться такие негативные синдромы, как аномия, кризис ценностей, а также девальвация существовавших норм поведения.

Другим значимым фактором, оказавшим влияние на изменения в культурной сфере российского общества, явилось устранение «железного занавеса», в результате чего российская культура периода перестройки оказалась под влиянием многих модернистских и постмодернистских течений, а также под натиском западной массовой культуры и ее проявлений. В результате чего российской общество, по оценкам социологов, с опозданием по отношению к западному обществу переживает процессы формирования молодежных субкультур, «сексуальную революцию», а также демографический переход к нуклеарной и малодетной семье. Все упомянутые обстоятельства наложили определенный отпечаток на различных социальных группах, и как свидетельствуют результаты массовых опросов, оси ценностно-нормативного разрыва проходят между «богатыми» и «бедными», между молодыми и пожилыми, между провинциалами и жителями мегаполисов[62].

2. Возрастание роли средств массовой коммуникации в условиях идеологического вакуума. Распад прежней системы централизованного контроля над индивидами способствовал образованию идеологического вакуума, который постепенно стал заполняться с помощью средств массовой коммуникации. По мнению ряда социологов[63], именно средства массовой коммуникации стали приобретать роль ведущих агентов социализации, которые с помощью новейших технологий в массовом масштабе оказывают воздействие на сознание индивидов.

Средства массовой коммуникации, используя специфические технологии, например, разработка информационных сценариев, акценты в видеоряде, подборка «героев дня», комбинация сюжетных картинок и другие, навязывает аудитории определенные интерпретации образов и поведенческих стратегий. Этим достигается эффект категоризации «свои» – «чужие» и провоцирует стремление либо к идентификации, либо к дистанцированию. В то время как в СССР был распространен советский стереотип идентификации, выражающийся в формуле «Я – как Все»[64]. В результате воздействия средств массовой коммуникации на массовое сознание наблюдается структурирование социокультурного пространства в русле внешней идентификации социальных групп, конструирование «виртуальных» страт и потенциальной кристаллизации классов.

3. Изменение ценностно-нормативной системы в результате трансформации социальной структуры. Социально-экономические трансформации конца 80-х – начала 90-х прошлого столетия обусловили кардинальные перемены в российском социуме в целом. Так, З.Т. Голенкова выделила комплекс факторов, раскрывающих специфику социокультурных трансформаций в России:

· структурные изменения в экономике, вызванные формированием рыночной системы и плюрализацией форм собственности (государственная, акционерная, частная и др.);

· трансформация системы занятости, приведшая к безработице, преобразованию критериев социальной дифференциации, трудовой мотивации, резкому разрыву в оплате труда разных категорий работающих;

· снижение уровня жизни подавляющей части населения и социальная депривация;

· разрушение существовавшей ценностно-нормативной системы и несформированность новой[65].

Систематические социологические наблюдения трансформирующегося российского общества показали, что в настоящее время на макросоциальном уровне наблюдаются устойчивые дезинтеграционные процессы. Это явление объясняется специалистами разницей темпов социальных изменений в различных сферах жизни общества, а также пространственной неравномерностью интенсивности процессов реформирования. Кроме того, наблюдается усиление социальной дифференциации, уровень которой в настоящее время определяется на основе свободного показателя – материального, или имущественного благосостояния. Большинство социологических опросов, проведенных за последние годы, показали, что доминирующими тенденциями трансформаций российского социума являются углубление социального неравенства и маргинализация социальных статусов большинства членов общества[66].

Данные социологических исследований, проведенных под руководством М.К. Горшкова,[67] показывают, что существуют механизмы формирования как позитивной, так и негативной самоидентификации. В современной социологии под позитивной идентификацией понимается личностное самоотождествление, имеющее положительный оценочный фон, а под негативной самоидентификацией – самоотождествление с социально-неодобряемым объектом.

Результатами негативной самоидентификации могут выступать:

· собственно негативная самоидентичность, предполагающая отрицательную оценку субъектом своего социального положения. В современном российском обществе негативная самоидентичность, как правило, распространена у представителей нижних ступеней социальной стратификации;

· «идентификация от противного», представляющая собой самоопределение личности посредством локализации аут-групп по принципу «Я, Мы не такие-то». Индивиды могут локализовать ряд «не своих» общностей, с которыми они точно себя не идентифицируют. Данный вид самоидентификации проявляется как среди малообеспеченных слоев населения, так у среднего класса[68].

Рассмотрев социокультурный аспект идентификационных процессов в России, представляется необходимым обращение к анализу непосредственного результата самоидентификационного процесса – самоидентичности в целом, и социокультурной самоидентичности, в частности.

Анализируя феномен самоидентификации личности, следует обратиться к содержанию данной категории. В научной литературе чаще всего встречаются синонимичные термины такие, как самосознание и идентичность, которые имеют принципиально иное содержание и значение. При этом самосознание есть наиболее общее понятие, отражающее осознание человеком своей личностной специфики, а идентичность представляет собой характеристику индивида главным образом «с точки зрения его принадлежности к какой-либо социальной общности, группе»[69].

Данные понятия являются ключевыми для понимания категории самоидентификация и в то же время абсолютно самостоятельными. В целом, самоидентификация представляет собой «самооценку собственных личностных свойств и потенций в качестве деятельного субъекта, включая физические, нравственные, психические и иные качества, как они представляются индивиду в его собственном самосознании и в восприятии других»[70].

Представляется важным необходимость в четком разграничении таких терминов, как «идентичность» и «идентификация», поскольку они являются семантически близкими. Понятие «идентификация» отражает специфические психологические и социальные механизмы формирования вышеуказанного состояния – идентичности. «Идентичность» же представляет собой объективное состояние, основывающееся на рефлексивном чувстве личной самотождетсвенности и целостности, непрерывности во времени и пространстве. В широком смысле идентификация личности определяется как процесс становления, функционирования и развития идентичности субъекта.

Процесс самоидентификации – процесс глубокий и всесторонний. Идентификация в самом общем виде означает процесс эмоционального и иного самоотождествления индивидов с другим человеком, группой, образцом. В современном понимании идентификация охватывает три пересекающиеся области реальности[71]:

· Во-первых, идентификация – это процесс объединения субъектом себя с другим индивидом или группой на основании устоявшейся эмоциональной связи, а также включение в свой внутренний мир и принятие как собственных норм, ценностей, образцов; открытое подражание и следование образцу.

· Во-вторых, идентификация – это представление, видение субъектом другого человека как продолжение себя самого, наделение его своими чертами, чувствами, желаниями.

· В-третьих, идентификация – это механизм постановки субъектом себя на место другого, что проявляется в виде погружения, перенесения индивидом себя в поле, пространство, обстоятельства другого человека и приводит к усвоению его личностных смыслов.

По объектам идентификации различают следующие формы идентификации:

· персональная – прямое отождествление индивидом себя с реальным или вымышленным лицом (я – толстый, я – козерог, я – москвич и др.);

· социальная – причисление себя к определенной номинальной социальной группе (молодежь и др.);

· общечеловеческая – причисление себя к реальным социальным общностям, преимущественно основанных на совместной реальной деятельности (студенчество, предприниматели и др.).

Как отмечает В.А. Ядов, базисная социальная функция социальной идентификации отражает включение в систему социальных взаимосвязей, стремление индивида слиться с общностями и группами, которые обеспечат защиту их жизненных интересов, основных потребностей в самосохранении, развитии и самовыражении в условиях мнимой опасности ущемления базисных потребностей другими группами, общностями[72].

Процессу идентификации личности способствует ряд факторов, среди которых наиболее важными являются: формирование многообразия жизненных форм и стилей, маргинализация значительной части населения, гетерогенность «официальных» социальных групп, неконсистентность формальных («официальных») социальных статусов – эти и другие факторы оказывают значительное влияние на идентификационные процессы в социуме. В этих условиях складывается ряд «модифицированных» механизмов социальной идентификации личности: идентификация через «виртуальные страты», идентификация «от противного», маргинальная идентификация, «инверсионная» идентификация (в рамках «культурной инсценировки»). В ситуации социальной нестабильности все указанные «модифицированные» механизмы нацелены, главным образом, на облегчение адаптации индивидов к изменяющимся социокультурным условиям.

Однако при этом индивиды сталкиваются с дисфункциональными феноменами макромасштаба. Трансформирующаяся социальная система, как правило, не способна полноценно легитимировать вновь образующиеся социальные идентичности и гарантировать индивидам устойчивость занятых ими социальных позиций. Формальный социальный статус (в соответствии с официальной категориальной сеткой) сам по себе не обеспечивает индивиду стабильного материального и социального положения. Как отмечают исследователи, в подобных условиях проявляется тенденция усиления индивидуализации личных судеб. Внешний социокультурный контекст социальной жизнедеятельности индивидов имеет большое значение для процессов социальной идентификации, «задавая» и периодически изменяя систему «социальных координат» и соответствующее идентификационное пространство. Однако, степень и способ адаптации к трансформирующейся социальной реальности, а также персонифицированные конфигурации личностных идентичности и выстраивающиеся на их основе жизненные стратегии социальных деятелей в решающей мере зависят от субъективных личностных факторов: хабитус (как совокупность социальных диспозиций личности), индивидуально-психологические особенности личности (в данном случае прежде всего личная активность и инициатива), а также индивидуальное везение, удачливость и т.п.

Проведенный в первом параграфе данной работы анализ позволил нам сделать вывод о том, что процесс формирования социокультурной идентичности рассматривается в рамках двух основных направлений: психологического и социологического. В рамках первого, социальная идентичность понимается как неотъемлемый элемент структуры личности, то есть «Я-концепции», гармонично встраивающийся в систему общепсихологического теоретического знания и представленный в работах З. Фрейда, Э. Эриксона, Дж. Марсиа и других ученых[73]. В рамках второго – социальная идентичность – есть сугубо социологическое понятие, трактуемое как результат идентификации человека или группы людей с социальной общностью, и рассматривается в работах Э. Дюркгейма. П. Бергера, В.А. Ядова и др.[74]

В рамках заявленных подходов социальная идентичность выступает как форма самоописания, самопрезентации, именно тот аспект, который позволяет человеку соотносить себя с какой-либо социальной группой и самопозиционироваться в рамках внешнего мира. Социальная идентичность, наряду с общечеловеческой и личностной идентичностью, выступает как когнитивная структура, синтезирующая в себе те связи, отношения, оценки, которые структурируют место индивида в социуме.

Выделяют следующие виды социальной идентичности: половая или гендерная, этническая, профессиональная и другие. В зависимости от того, какая у человека идентичность, можно более или менее точно прогнозировать его поведение, уровень ценностно-нормативных установок, интересов, стереотипов и установок, поскольку социальная идентичность – есть осознание своей принадлежности к социальной группе, а следовательно и усвоение значимых для данной группы ценностей, установок, норм и стереотипов[75].

Для каждого человека на различных этапах жизни актуальны разные виды идентичности. Так, на определенном этапе жизни индивид актуализирует тот или иной вид идентичности, и как следствие актуализируется вся соответствующая система ценностей, следовательно, можно заключить, что ценности не выступают в качестве константы, они перестраиваются в зависимости от приоритетной на данный момент идентичности. Таким образом, актуальная социальная идентичность является механизмом, по средством которого происходит генерализация, переструктуризация поведения, трансформация критериев оценок и категоризации механизмов социальных связей и отношений.

Социальная идентичность является характеристикой человеческого мышления, направленного на классификацию частей реальности, которые существуют в виде категорий. Так, например, ребенок, входя в мир, уже позиционирует себя в категориях пола – мальчик или девочка, возраста, расы, национальности, религии, семейного статуса, имени и т.п. В процессе жизни появляются новые категории классификации: человек приобретает профессию, становится приверженце тех или иных политических партий и т.п. Именно категории составляют фундамент социальной идентичности[76].

Социальный статус выступает в качестве универсальной основы социальной классификации и самоопределения. Критериями классификации в любом обществе выступают пол, возраст, социальный статус, стратификационная позиция и занимаемое место. Дж. Марсиа на основе двух основополагающих параметров процесса социальной идентификации личности предложена статусная модель идентичности. В качестве упомянутых основополагающих параметров определены: наличие или отсутствие кризиса, то есть состояния поиска идентичности, а также наличие или отсутствие единиц идентичности – личностно значимых целей, ценностей и убеждений[77]. На основе данных критериев Дж. Марсиа выделяет различные виды идентичности:

Достигнутая идентичность – характерна для индивидов, переживших период кризиса и самоисследований и сформировали определенную совокупность личностно значимых целей, ценностей и убеждений. Для таких людей характерны оптимизм, стабильность, чувство доверия. Личные цели и убеждения для них личностно значимы и обеспечивают чувство направленности и осмысленности жизни.

Мораторий – этот термин, введенный Э. Эриксоном, Дж. Марсиа использует, характеризуя индивида, находящегося в состоянии кризиса идентичности, активно пытающегося разрешить его. Такой человек все время находится в ситуации поиска информации, способствующей разрешению кризиса идентичности (чтение литературы, беседы с родителями, друзьями и т.п.).

Преждевременная идентичность – присуща людям, которые никогда не переживали кризиса идентичности, но обладающим определенным набором целей, ценностей и убеждений. Отличие преждевременной идентичности от достигнутой идентичности в различии процессов формирования идентичности. Так, преждевременная идентичность и ее элементы формируются на ранних этапах жизни не в результате собственного поиска, а как следствие идентификации с родителями или другими авторитетными людьми.

Диффузивная идентичность – свойственна людям, которые не имеют прочных целей, ценностей и убеждений, которые не пытаются активно сформировать их. И которые никогда не переживали кризис идентичности. В целом для носителей данного вида идентичностей характерны пессимизм, апатия, тоска, чувства тревоги, беспомощность и безнадежность.

Рассматривая сущность социальной идентичности необходимо обратиться к традиционному научному представлению об идентичности, для которой характерна трактовка данного феномена в двух аспектах:

· личностный – связан с уникальностью проявлений человека;

· социальный – ориентирован на внешнее окружение.

В рамках данных подходов проблема идентичности формулировалась как «два аспекта Я» и была связана с осмыслением личностью своих границ в мире: «где кончается Я», «где грань между Я и не-Я» и начинаются «Другие»? Анализ современной литературы по данной проблематике позволил сделать вывод о том, что указанные аспекты позволяют рассматривать следующие соответствующие виды идентичности.

Личностная идентичность – формируется в результате информированности о жизни человека как партнера по общению, следовательно, представляет собой социальный феномен. Я-идентичность – это субъективное ощущение индивидом своей жизненной ситуации, своей непрерывности и уникальности. Персональная идентичность может трактоваться как своеобразный набор качеств, отличающихся определенным постоянством и позволяющих дифференцировать данного индивида от других людей.

Социальная идентичность – типизация личности с другими людьми на основе атрибутов социальной группы. Данный вид идентичности трактуется в терминах группового членства, принадлежности к какой-либо социальной группе: большой или малой. Важное значение имеет не только то, к какой группе принадлежит индивид, но и с какой группой он себя отождествляет. Группа соотнесения – это еще один критерий выделения различных видов идентичности: гендерной, этнической, профессиональной и так далее.

Таким образом, идентичность предстает как свойство личности оставаться собой в трансформирующемся мире, в результате осознания своей индивидуальности, отличности от других, как результат отождествления индивида с группой на основе восприятия ее ценностей, социальных установок и ролей.

Отмеченные подходы в трактовках идентичности отличаются односторонностью и предполагают актуализацию либо личностной идентичности, либо – социальной. Тем не менее, в современной социологии и социальной психологии ученные стремятся рассматривать данные феномены не как полярные, а как две стороны единого процесса. Некоторые авторы трактуют идентичность современного человека как «множественную», или «лоскутную», пытаются установить «неуловимую» личность современности.

Соотношение личностной и социальной идентичностей представляется очень актуально и затрагивается в трудах таких ученых, как Г.М. Андреевой, Е.П. Белинской, И.С. Кона, Т.Г. Стефаненко, В.А. Ядова и др.

Согласно социальной вариативности индивид обладает одновременно несколькими идентичностями, поскольку человек взаимодействует в различных социокультурных пространствах. Социальная идентичность определяет единство и преемственность определенной системы социальных характеристик, позволяющих дифференцировать индивидов по их групповой принадлежности (профессиональной, классовой, этнической и др.). Социальную идентичность можно также трактовать как «структурную совокупность различных ролей, интериоризируемых, закрепленных в процессе социального научения»[78].

Таким образом, анализ социокультурных процессов на постсоветском пространстве позволил выявить ряд специфических факторов, оказывающих непосредственное влияние на современные идентификационные процессы. Нестабильность, характерная для современного российского общества, обусловила приоритет адаптивно-защитного характера личностной самоидентификации. Кроме того, решающее значение в развитии идентификационных процессов оказали последствия господства советской моноидеологии, что обусловило распространенность среди россиян пассивно-конформистских поведенческих стратегий, дискурса простоты и ординарности, традиций двоемыслия и т.д.

Изменения в структуре идентификационной иерархии и механизмах социальной самоидентификации личности детерминированы спецификой проявления трансформационных процессов современного российского социума. Прежде всего, это связано, во-первых, с разрушением доминировавшей системы социальной регуляции и соответствующих матриц социального поведения; во-вторых, увеличением роли средств массовой коммуникации; в-третьих, распадом социальной системы в целом и развитием многообразия жизненных форм и стилей, маргинализации значительной части населения, гетерогенностью «официальных» социальных групп и др.

На формирование социокультурной самоидентификации российского студенчества оказали влияние следующие детерминирующие факторы.

· первый фактор – социальная и экономическая неустойчивость российского общества на протяжении последних полутора десятилетий и обнищание основной части населения. В 2000 г., согласно данным Госкомстата, в России молодежь (16-30 лет) составляла в численности населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума 21,2 %, а в своей возрастной группе доля бедных была 27,9 %, Среди безработных молодежь в возрасте до 29 лет тогда же составила 37,7 %[79]. Хотя в последующие четыре года отмечался некоторый экономический подъем, принципиально картина не изменилась. Для значительной части молодежи проблема физического выживания отодвигает на задний план потребности, реализуемые в формах молодежных субкультур.

· второй фактор – особенности социальной мобильности в российском обществе. Каналы восходящей социальной мобильности в 90-е годы претерпели коренные изменения, и молодежь получила возможность достигать престижное социальное положение в очень короткие сроки. Первоначально (в начале десятилетия) это привело к оттоку молодежи из системы образования, особенно высшего и послевузовского: для быстрого успеха (понимаемого как обогащение и достигаемого в основном в сфере торговли и услуг) высокий уровень образования был скорее помехой, чем помощью. Но позже вновь усилилась тяга к получению образования как гаранта личного жизненного успеха. Кроме того, действует фактор укрывания юношей от службы в армии.

Возможность быстро достичь успеха, стать богатым, в действительности слишком часто основанная на криминале, является, тем не менее, основой для социальных установок и ожиданий значительной части российской молодежи. Этим во многом вытесняется идентификация с субкультурными ценностями в западном смысле, поскольку такая идентификация в российских социокультурных условиях противоречит реализации установок на материальное благополучие.

· третий фактор – аномия в российском обществе в дюркгеймовом смысле, т.е. утеря тех нормативно-ценностных оснований, которые необходимы для поддержания социальной солидарности и обеспечения приемлемой социальной идентичности. В молодежной среде аномия ведет к парадоксальному сочетанию актуальных оценок и глубинных ценностных предпочтений.

Проведенный анализ феномена социокультурной идентичности позволил выделить следующие виды идентичности:

· общечеловеческая идентичность – формируется вследствие осознания индивидом себя как представителя человеческой цивилизации; формируется независимо от социокультурного контекста;

· социокультурная идентичность – представляет собой результат отождествления индивида с такими макросоциальными общностями, как общество в целом, государство, нация и др.;

· социогрупповая идентичность – является следствием определения и самоопределения индивида как представителя той или иной социальной группы;

· персональная идентичность – включает в себя как физическую, представляющую собой результат самоотождествления человека с точки зрения физических, физиологических и биологических признаков; так и рефлексивную идентичность, отражающую субъективные характеристики индивида: особенности характера, специфику мировоззрения, а также нравственные, интеллектуальные качества и др.

Структура личности в той или иной степени включает все четыре уровня идентификации, комбинация которых уникальна и детерминирована совокупностью внешних и внутриличностных факторов. Проблемы идентичности получают свое распространение в теоретической гуманитарной мысли к середине ХХ столетия. Рассмотрение феномена социальной самоидентификации является результатом и следствием целого комплекса социальных процессов, среди которых: стремление сохранить целостность в социально-историческом разнообразии, но и стремление одновременно обрести индивидуальность, желание интерпретировать разрывность общественного и частного, официального и повседневного, массового и индивидуального.

Теоретическое понятие идентичности формируется в рамках постнеклассической парадигмы, признающей разнообразие, неопределенность, множественность исторических времен, нестабильность и необходимость построения моделей на основе понимания прошлого, настоящего и будущего. Тема социальной идентичности проникает в повседневную жизнь, превращая каждого в «социального ученого». Именно гуманитарно-рациональное осмысление самоидентификации и идентичности способствует гуманизации – единственному способу сохранения человеком собственного Я, позиционировать человека человеком, а не как придатка технологий власти, иллюзий и мифов массового вещания, неопределенности современного демократического, правового общества и мозаичной глобальной культуры.

Таким образом, можно утверждать, с одной стороны, о снижении в структуре самоидентификации молодых россиян значимости макротерриториальных общностей, с другой стороны – о повышении роли макрообщностей, основанных на духовной близости, а также активизации процесса их имущественной и политической идентификации.

1.3. Понятие «студенчество» в контексте социологии культуры

Глобальной тенденцией, характерной для современного российского общества, является наличие двух противоположных тенденций: с одной стороны – это распространение стандартов универсального образа жизни, являющихся следствием глобализации; с другой – стремление к национально-государственной суверинизации и этнокультурной идентичности. Радикальная трансформация общественного строя, перестройка всех сфер социальной жизни, социально-экономические, политические и духовные перемены в российском обществе способствуют пересмотру существующей системы ценностей, поиску идентичности, а также качественным и количественным изменениям иерархии социальных групп.

В связи с тем, что вышеперечисленные факторы оказывают непосредственное влияние на формирование молодого поколения, обосновывается необходимость социокультурного анализа студенчества как значительной части российской молодежи, представляющей собой «будущее в настоящем», определения его места и роли в условиях современной российской действительности. Студенчество, являясь источником пополнения работников умственного труда – интеллигенции, может рассматриваться инициатором нововведений, установки, идей, ценностные ориентации которого коренным образом влияют на перспективы развития общества в целом.

Как уже было отмечено, современная молодежь включает в себя различные социальные группы, в том числе и студенчество. Выбор студенчества в качестве объекта нашего исследования объясняется тем, что указанная социальная группа является своего рода «индикатором» в отношении изменений, происходящих в социальной идентичности россиян. Кроме того, студенчеству присущи такие особенности личностной идентификации, как неустойчивость, отсутствие окончательной сформированности, лабильность, более высокая, по сравнению со старшими возрастными группами, реактивность в отношении перемен, происходящих в социокультурной среде. При этом именно студенчество обладает целым набором социальных ресурсов, способствующих более высокой адаптивности и инновативности данной социальной группы в условиях трансформаций: молодой возраст, образованность, социальная активность, проживание в больших городах, а также сравнительно высокая материальная обеспеченность и т. п.

Интерес к студенчеству всегда привлекал внимание социологов, поскольку именно для данной социальной группы характерны социальная мобильность, неоднородность этнического и классового составаносителя всех основных характеристик и проблем молодежи.

Прежде чем приступить к социокультурному анализу студенчества как специфической идентификационной группы необходимо определить, что такое социальная группа и чем она отличается от социокультурной и идентификационной групп. В современной социологии существует ряд определений социальной группы, наиболее общим из которых является следующее: «социальная группа – это относительно устойчивая совокупность людей, объединенных общими интересами, ценностями, нормами сознания и поведения, выделенная по социально значимым критериям, складывающаяся в конкретно-исторических условиях определенного этапа развития общества»[80].

Значимыми чертами социальных групп является то, что они, во-первых, выступают как совокупности индивидов, имеющие общий признак, выражающий существенные черты их жизнедеятельности; во-вторых, акцентируют внимание на взаимодействующих друг с другом индивидах; и в-третьих, являются посредниками между человеком и обществом.

Не только общество, но и отдельный человек живет по законам группы. Такие сугубо человеческие качества, как речь, язык, абстрактное мышление, нравственность и другие, являются результатом групповой деятельности, поскольку именно в группе возникают традиции, нормы, правила, закладывается фундамент социальной жизни, формируется культура. В этой связи весьма сложно провести грань между социальными и социокультурными группами. Формирование социокультурных групп приводит к возникновению общих интересов, межличностных ценностей, эмоциональных связей, норм сознания и поведения. Так, Э. Фромм подчеркивал, что «без определенным образом организованной и внутренне связанной картины мира и нашего места в нем люди растерялись бы и не были бы способны к целеустремленным и последовательным действиям, ибо без нее невозможно было бы ориентироваться»[81].

На основе данной цитаты И.В. Милицина делает вывод о том, что именно различие в «картинах мира» делит общество на идентификационные группы – группы, связанные не только демографическими, возрастными, профессиональными характеристиками, но и общим видением мира, общими духовными ценностями[82].

Приступая к рассмотрению дефиниции «студенчество» в контексте социологии культуры, следует обратить внимание на то, что в существующей отечественной литературе нет единого мнения о сущности студенчества, его месте в социальной структуре общества, о специфике его социализации, о роли в обществе и т.д. Большая часть теоретических исследований студенчества представлена в работах таких российских социологов, как С.Н. Иконниковой, В.Т. Лисовского, А.А. Козлова, О.И. Карпухина, Ю.С. Колесникова, Б.Г. Рубина, Т.Э. Петровой, Е.Г. Слуцкого, А.С. Ваторопина, Ю.Р. Вишнеского, В.Т. Шапко, В.Ф. Пугач и др.[83]

Становление теоретико-методологических принципов исследования студенчества происходило параллельно развитию социологии в целом. Изначально социология студенчества базировалась на количественных методах анализа эмпирических данных, получаемых на основе проведения обширных полевых исследований: опросов, анкетирования, тестирования и др. По мере накопления данных описательной социологии постепенно формируется теоретико-методологическая база социологии студенчества, представленная собственно методологией и терминологией, что позволило совершить существенный скачок в объяснении структуры и функции студенчества.

Так, В.Т. Лисовский выделил три исследовательских подхода в социологии молодежи:

· научный – исследование молодежи в становлении и развитии конкретных исторических, социальных условий, в которых проходит их жизнедеятельность;

· критически-осуждающий (негативный) – характерен для социологов, рассматривающих студенческую молодежь как «потерянное» поколение;

· восторженно-оптимистический – проявляющийся в идеализации молодежи[84].

Т.Э. Петрова – автор наиболее содержательного исследования по социологии студенчества – в истории становления исследуемой проблематики определяет три основных этапа:

· первый этап (1960-1970 гг.) – характеризуется постепенным «совершенствованием разновидностей применяемых количественных методов, апробацией всевозможных их комбинаций, освоением новых математических методов анализа в целях повышения уровня интерпретации социальной информации»[85];

· второй этап – по мере освоения достижений современных западных социологов: Р. Мертона, П. Бурдье, П. Сорокина, Т. Парсонса, социология студенчества прилагает их методологический и терминологический аппарат к проблеме анализа студенческой молодежи. На данном этапе студенчество воспринималось как гетерогенная социокультурная общность, функцией которой является воспроизводство символического капитала общества и его авангарда в виде интеллигенции, интеллекта нации[86];

· третий этап (современный) – ознаменовался «интенсивным освоением качественных методов исследования, которые задают совершенно иные параметры выборочных процедур, механизмы выдвижения гипотез, обобщения и анализа собранных данных»[87].

В нашей стране, начиная с 60- годов XX столетия начало изучаться студенчество как специфическая социальная группа. По данной проблеме в это время было написано много работ, в основном для всех этих работ был ориентир на коммунистическое развитие общества в целом. Немного позже этот ориентир сменился задачей формирования в советском союзе общества с развитым социализмом. Главная роль отводилась студенчеству как реализатору коммунистических идей.

В настоящее время проводится множество социологических исследований студенческой молодежи, что естественным образом создает предпосылки необходимости более конкретных теоретических обобщений. Тем не менее, и в настоящее время в социологической науке проблема синтеза тории и эмпирики по проблеме студенчества существует и является весьма актуальной, поскольку это обеспечит уточнение дефиниции «студенчества», выявление сущности студенчества, определение его места и роли в современной российском обществе.

Итак, в 70-е гг. XX века советскими социологами Б.Г. Рубиным и Ю.С. Колесниковым студенчество было определено как социальная группа в системе высшего образования, имеющая свои специфические особенности и готовящаяся выполнять социальные роли интеллигенции[88]. Т.В. Ищенко характеризует студенчество как часть молодежи, для которой определяющими являются возраст и характер труда. Л.Я. Рубина, определяет студенчество как особую общественную группу, в качестве основной ее характеристики называет переходное ее состояние, которое обнаруживается и на социально-классовом, и на личностном уровне. Студенчество объединяет молодежь примерно одного возраста и одинакового уровня образования, отличающуюся от других социальных групп формами организации жизнедеятельности, «локализацией» образа жизни в стенах вуза, студенческой группы, общежитии; важнейшей специфической чертой студенчества является занятие учебной деятельностью[89].

По мнению Л.Я. Рубиной, студенчество не является социально-классовой или социально-профессиональной группой, это большая общественная группа, служащая источником пополнения основных рядов интеллигенции, занятая деятельностью по подготовке к высококвалифицированному труду, активно участвующая в разнообразной общественно-полезной деятельности[90].

А.Н.Семашко так же определяет студенчество как отдельную социальную группу. Он утверждает, что «было бы неправильным рассматривать студенчество лишь как состояние к подготовке и занятию статуса интеллигенции… студенчество обладает всеми необходимыми характеристиками, достаточными для отнесения его к особой социальной группе[91]. Другой отечественный социолог М.Н. Руткевич размышляет о соотношении социально-классовой структуры общества: «Применение термина «социальная группа» нашло свое отражение в теории классов. Так, например, такие общественные группы, имеющие специфические интересы, как женщины, молодежь, пенсионеры и др., изучаются демографией и для точности могут быть названы социально-демографическими»[92].

В существующих социологических работах, посвященных студенчеству, в большей степени дается определение данной совокупности индивидов как социальной группы. В работах В.Т. Лисовского, посвященных изучению феномена советского студента, отмечается, что «советское студенчество будоражило общественную мысль, оно тревожило правительство, постоянно напоминало самодержавной бюрократии, что она не сможет задушить всю страну»[93] и дается определение студенчества как социальной группы в социальной структуре общества, которая по общественному положению относится к интеллигенции, является ее резервом, предназначенной для занятий высококвалифицированным трудом в различных областях науки, техники, культуры и др.[94]

Таким образом, В.Т. Лисовский в определении студенчества опирается на характер труда и его направленность. Он обосновывает, что процесс обучения и связанная с ним деятельность является средством вхождения молодежи в самостоятельный мир, а также средством и способом ее самореализации. Относительная свобода выбора позволяет принимать ответственность, а следовательно, и нести самому ответственность за свои поступки. Для молодежи, как было отмечено, основным видом деятельности является учеба, которая позволяет, с одной стороны, обеспечить единство индивида и социума – классом, группой, коллективом; с другой – в процессе взаимодействия молодой человек осознает свою индивидуальность[95].

В.И. Чупров полагает, что при определении общественной роли и статуса студенчества следует исходить из классообразующих признаков и различий, в частности таких, как характер труда, его направленность, роль в общественной организации труда (198, С. 23)

Н.Н.Иконниковой определяется студенчество как социально-профессиональная группа, включающая студентов не только высших учебных заведений, но и средних специальных[96]. Л.П. Ветокшин в свою очередь представляет студенчество в рамках комплексного социологического анализа как социальную группу, включенную в систему общественных отношений.

В социологических словарях студенчество определяется как «самостоятельная социальная группа, представляющая собой совокупность индивидов, объединенных общими интересами, находящимися между собой во взаимодействии, оказывающих помощь друг другу в достижении личных целей»[97].

В разработках О.В. Лармина по определению студенческая молодежь – это специфическая, социально-профессиональная группа людей молодого поколения, объединенная выполнением специальных учебных и социально-подготовленных функций, готовящихся к выполнению в обществе социальных функций, характеризующихся общностью быта, ценностных ориентаций и образа жизни[98].

Характерным для студенческой молодежи является личностная независимость, ценность свободы в принятии решений, престижность получаемого образования. Никто иной, как молодежь является законодателем нетрадиционных и прогрессивных подходов к сложившимся обстоятельствам, чаще всего именно молодежь выступает критиком накопленного исторического опыта и является объектам для подражания.

Будучи интеллектуальной и духовной элитой молодежи студенчество представляет собой элиту общества в целом, именно стремление к новому, его быстрое восприятие, а также осознание возлагаемых обществом надежд и обязанностей, определяет сущность структуры и динамики ценностных ориентаций студенчества. М. Мид подчеркивает двунаправленность трансмиссии культуры: не только информационный поток от родителей к детям, но и наоборот. Молодые люди, а тем более студенты, свободно ориентирующиеся в потоке поступающей информации, способны моделировать ситуации, и более адекватно воспринимать современную ситуацию, чем люди, сформировавшиеся в прежней историко-культурной реальности[99].

Структурное определение студенчества базируется на одном важнейшем критерии, который связан с промежуточным положением студенчества между пассивным объектом социальной заботы и активным субъектом социального действия. С одной стороны, студенчество является предметом образовательной опеки государства и общества; с другой – способно принимать самое непосредственное участие в общественной практике.

Студенчество транзитивно, оно позиционирует свою принципиальную характеристику, определяющую специфику социального взаимодействия. Студенческая молодежь – это самая динамичная часть общества, которая четко реагирует на малейшие изменения в обществе и быстро улавливает новые тенденции в культуре. Высокая мобильность студенческой молодежи подтверждает тот факт, что студенты более оперативны к восприятию инноваций, чем другие слои молодежи[100].

Рассматривая данное утверждение В.Т. Лисовского, известного специалиста по студенчеству, следует подчеркнуть, что в этой цитате говориться как о позитивном, так и негативном. Получается так, что базовые ценности именно студенчества в большей степени подвергнуты трансформациям, чем у других социальных групп. Но именно это обстоятельство делает студентов интеллектуальным и культурным авангардом молодежной части общества.

По мнению Т.Э. Петровой, определения студенчества, данные Б.Г. Рубиным, Ю.С. Колесниковым, В.Т. Лисовским, С.Н. Иконниковой, интерпретируют студенчество как «социальную группу переходного (по существу маргинального характера) с «отложенным» включением в социальные отношения»[101]. Можно согласиться с мнением Т.Э. Петровой в том, что студенчеству присущи такие характеристики, как «аморфность», «асоциальность», маргинальность» и т.д.

В социологической науке в настоящее время весьма популярно, перспективно и востребовано такое направление, как социология студенчества, которое начало оформляться в 70-е годы ХХ века, а в конце прошлого столетия – начале нынешнего приобрело особую значимость. Особенность социологического подхода к определению студенчества заключается в определенном подходе к данному объекту исследования, поскольку именно социологическая наука позволяет представить студенчество в органическом единстве различных сторон его жизнедеятельности: трудовой, общественно-политической, духовной, формирующихся и функционирующих в результате социальной деятельности человека.

Так, в работе О.В. Рудаковой[102] определены следующие специфические характеристики студенческой молодежи как объекта социологического исследования:

· студенчество – самая значительная по численности и по роли в системе общественного воспроизводства социальная группа;

· главная функция студенчества – пополнение рядов квалифицированных слоев общества – специалистов и интеллигенции;

· студенческая молодежь является особенной переходной социальной группой, в рамках которой осуществляется личностное и социальное становление;

· отличительная особенность студенчества – стремление ко всему новому, в силу отсутствия опыта – склонность к максимализму, преувеличению собственного мнения;

· состав студенческой группы формируется из представителей различных слоев и классов населения примерно одинакового возраста с определенным уровнем образования;

· студенческая молодежь наиболее чувствительна к общественным трансформациям и открыта для восприятия любых инноваций.

Студенчество, не являясь особым классом и не занимая самостоятельного положения в системе материального производства и производственных отношений, в то же время выступает неотъемлемой частью социально-классовой структуры общества.

На основе существующих определений студенчества как социальной, социокультурной, социально-профессиональной, социально-демографической группы И.В. Милицина определяет студенчество как «идентификационную группу, объединенную возрастом, спецификой труда, особыми условиями жизни, поведением и психологией, определяемой общим видением мира, общими ценностями и идеями в едином культурном поле»[103]. Разделяя данную точку зрения, целесообразно выделить следующие основные характеристики студенчества как идентификационной группы: 1) возраст; 2) переходность социального статуса; 3) подчиненность, несамостоятельность.

Как уже было отмечено, именно студенчество представляет собой наиболее чувствительную к переменам социальную группу, быстро реагирующую на общественные изменения. Трансформации, происходящие в российском обществе, все время изменяют социальный портрет современного студенчества. Особенность нового типа студента как представителя молодежи состоит в возникновении таких качеств, как индивидуализм, приоритет материального над духовным, расчет только на собственные силы и умения, примат личностного над общественным и других. Возникновение приоритета индивидуализма, на наш взгляд, обусловлено временем, в частности возникновением в современной России рыночной экономики и рыночных отношений.

Студенчество представляет собой значительную группу молодежи, отличительной чертой которой является численность. Как отмечает О.В. Рудакова, «студенчество, как и молодежь в целом, не является социальным элементом, существующим наряду с классами; это, прежде всего, неотъемлемая составная часть социальной структуры общества, в которой специфически проявляются сущностные свойства и черты классов и слоев. Студенческая молодежь, состоящая из представителей различных классов и социальных общностей, обладает сходными чертами и общими интересами»[104].

Поддерживая мнение ряда специалистов, исследующих студенчество, следует подчеркнуть, что студенческая молодежь, являясь переходной ступенью к социальному слою интеллигенции, не участвует постоянно в производстве материальных и духовных ценностей, тем не менее, участвует в виде учебы в опосредованно производительном и непроизводительном труде. Хотя, также следует обратить внимание на тот факт, что современное студенчество в большей степени утратило особенные черты традиционной российской интеллигенции, что обусловлено рядом причин, среди которых – трансформация ценностных ориентаций современной молодежи и ее низкой социально-политической активностью.

На основе проведенного анализа существующих определений студенчества можно сделать вывод о том, что в отечественной социологической науке сложилось несколько подходов к анализу студенчества:

· студенчество как социально-демографическая группа;

· студенчество как социально-профессиональная группа;

· студенчество как особая общественная группа.

В рамках указанных подходов исследователи подчеркивают значимость одного какого-то фактора в определении студенчества как социальной группы.

Так, при определении студенческой молодежи как социально-демографической группы авторы заостряют внимание на процессе становления личности. Для молодежи характерно критическое, порой нигилистическое отношение к накопленному социально-историческому опыту. Стремятся ко всему новому, молодые люди стараются преобразовать окружающую действительность. Вместе с тем они склонны к максимализму, преувеличению собственных знаний и возможностей. По мере взросления данная противоречивость постепенно сводится на нет и исчезает.

По мнению В.Т. Лисовского и А.В. Дмитриева, студенчество можно определить в самостоятельную социальную группу, так как оно обладает всеми признаками социальной группы: выполнение специфической роли в системе общественного разделения труда; подготовка к выполнению социальных и профессиональных функций специалистов с высшим образованием[105]. Это и есть основной фактор, который позволяет относить студенчество к социальной группе. Анализ складывающихся идентификационных предпочтений студенческой молодежи, так как молодежь, представляя собой большую социально-демографическую группу в структуре населения нашей страны, является важным субъектом социальных перемен, обладает значительным инновационным потенциалом, который можно эффективно использовать на благо общества[106].

Относя студенческую молодежь к социально-профессиональной группе, исследователи подчеркивают сущность студенчества как источника и резерва интеллигенции. Социальная роль студента состоит в подготовке к высококвалифицированному труду, обслуживанию социальных потребностей и интересов во всех областях теоретической и практической деятельности, в обновлении всего общества в целом. Таким образом, студенчество – это социальная группа общества, состоящая из молодежи примерно одинакового базового уровня образования и возраста, отличающаяся сходными формами организации жизнедеятельности, общей нацеленностью на получение необходимых профессиональных знаний.

Рассматривая студенчество как особую социальную группу, следует подчеркнуть, что студенчество – это значительная часть молодежи, представляющее собой «будущее в настоящем», оно является проводником ценностей в будущее, то есть определяет, каким будет это будущее[107].

Таким образом, на основе проанализированных подходов к определению студенчества как самостоятельной социальной группы можно заключить, что, определяя студенчество, следует учитывать существующие авторские позиции и наиболее целесообразно использовать синтезное определение студенчества. Именно такой подход, на наш взгляд, позволит объединить отдельные важные аспекты в определении студенческой молодежи такие, как, например, социально-ролевой, общественно-функциональный, социально-профессиональный, демографический, социально-психологический и другие. Все выше перечисленные аспекты в отдельности не позволяют представить комплексную картину процесса формирования и функционирования студенческой социальной группы. Студенчество – это особая социальная группа, формирующаяся из различных социальных образований общества и характеризующаяся особыми условиями жизни, труда и быта, особым общественным поведением и психологией, для которой подготовка себя для будущей работы в общественном производстве, науке, культуре является главными единственным занятием.

В контексте вышеизложенного можно заключить, что студенчество – это часть крупного демографического образования – молодежи, обладающая такими идентификационными характеристиками, как возраст, переходность социального статуса, подчиненность, несамостоятельность. Важными сущностными характеристиками студенчества как идентификационной группы являются: пополнение интеллектуального потенциала страны, особенный характер труда, специфически организованная учебная деятельность; достаточно высокий культурный и интеллектуальный уровень; стремление к максимальной самореализации, открытость к инновациям и другие. Таким образом, определяя студенчество как идентификационную группу, следует подчеркнуть, что это, прежде всего, совокупность индивидов, объединенная возрастом, спецификой труда, особыми условиями жизни, поведением и психологией, общими ценностями и идеями в едином культурно-образовательном пространстве.

Рассматривая студенчество как социокультурный феномен важно отметить, что именно студенчество имеет самое непосредственное отношение к генезису такого явления российского общества, как интеллигенция. Подобно тому, как студенчество составлено из противоречия элитной образованности и демократических ценностных ориентаций, также интеллигенция, с одной стороны, принадлежит к наиболее просвещенной части общества, с другой стороны, стремится облегчить участь простого народа, принимая самое активное участие в его судьбе. «Русский студент родился в пореформенное время.… С появлением в русской культурной жизни разночтений студенчество сделалось главным носителем революционных идей»[108].

Студенческая молодежь образует инновационный резерв реформаторской части общества, выступая полигоном создания прогрессивных сил социума, нередко, становясь заложником деструктивных сил.

В результате выше изложенного можно сделать следующий вывод, что студенчество – это не только передовой отряд молодежи, но являясь высокообразованной и высококультурной частью общества, оно выступает как инновационный резерв и потенциальная элита общества в целом, которая концентрирует в своих взглядах и идеях потенцию будущих политических, культурных и экономических преобразований в обществе.

ГЛАВА II. РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ СОВРЕМЕННОГО СТУДЕНЧЕСТВА

2.1. Основные направления социокультурной самоидентификации студенчества в регионе

Для определения основных направлений социокультурной самоидентификации студенчества в Ставропольском крае была выбрана одна из мобильных в обществе социальных групп – студенты. Такой выбор продиктован, прежде всего, тем, что студенчество – наиболее активная и чувствительная к социальным инновациям часть молодежи. Наличие данных характерных черт студенчества обусловлено такими особенностями молодого возраста, как неустойчивость ценностных установок, отсутствие окончательной сформированности характера, лабильность, более высокая (по сравнению со старшими возрастными группами) реактивность в отношении перемен, происходящих в социокультурной среде. В то же время именно студенчество обладает тем набором социальных показателей (образованность, социальная активность, проживание в больших городах, сравнительно высокая материальная обеспеченность, молодой возраст и др.), которые обеспечивают более высокую адаптивность и инновативность данной социальной группы в трансформирующихся условиях.

Объектом исследования были студенты вторых и третьих курсов очной формы обучения, обучающиеся в ряде вузов г. Ставрополя на бюджетной или коммерческой основе. Опрошенные студенты учились на различных отделениях гуманитарного и технического направлений.

Прежде чем приступить к анализу основных направлений социокультурной самоидентификации студенческой молодежи в Ставропольском крае, следует отметить, мы сочли целесообразным сначала проанализировать шесть определенных нами направлений социокультурной самоидентификации, а затем, более детально и подробно на основе сводных данных из предложенных анкет составить представление о социокультурной самоидентификации студента, используя методику самоописаний М. Куна и Т. Макпартленда: Я сам (персональная идентификация) и Я в группе (социальная идентификация).

Согласно полученным результатам нами были выделены следующие направления социокультурной самоидентификации студенчества.

1.Социальная самоидентификация – позволяет судить о самом себе как носителе определенных социальных ролей:

– Я студент;

– Я человек;

– Я личность;

– Я гражданин России.

Социальная самоидентификация предполагает соотнесение себя с определенными социальными группами, или по оказывающем этими группами влиянием на личность. Нами была поставлена задача, определить, с какой из предложенных позиций согласен респондент. В процессе интервью мы предлагали пополнить список представленных социальных идентификаций.

Результаты социальной самоидентификации студентов Ставропольского края отражены на рисунке 1.

Из диаграммы видно, что 43 % (большинство) опрошенных отнесли себя к студентам. Данный результат весьма предсказуем, поскольку нашими респондентами являлась студенческая молодежь. По мнению ряда исследователей, самоидентификация со студенчеством носит временный характер и не выражается самоидентификацией с обществом.

С позиции общественных интересов это можно квалифицировать как идентификационный кризис, в личностном аспекте – адаптацией в состоянии аномии, расхождения официальных идеалов и реальных практик. Короче говоря, молодые люди отождествляют себя со студенчеством как функциональной группой, не обязывающей к проявлению социальной активности. Можно отметить, что и в вузе не дебатируется вопрос о реализации активности студентов: здесь присутствует синдром «аполитичности» и привычка руководствоваться административным контролем, который лучше воспринимается индифферентной частью студенчества, конформистами и ритуалистами[109].

Достаточно большой процент респондентов 23 и 22 % соответственно идентифицируют себя с позицией «человек» и «личность». Равные проценты ответов показывают, что в основном студенты понимают данные позиции как синонимичные. Многие в интервью объясняли, что человек, индивид и личность для них практически идентичные понятия, поэтому получился такой результат, дающий в сумме 45 %. Тем не менее, многие респонденты отметили, что человек не состоялся как личность, если к 35-40-летнему возрасту не имеет символических знаков материального благополучия (квартира, личная машина, поездка за границу). Интересно, что студенты живут показателями советской эпохи, представлениями советского среднего протокласса, хотя изменились способы достижения жизненных целей и социальные референтные группы. Самоидентификация себя с адаптированными содержит установку на разделение окружающих по признакам «адаптированное меньшинство» и «неадаптированное большинство». Респонденты отмечают, что влиятельное меньшинство находится вне системы образования, в вузовской системе можно обладать минимальным или средним уровнями достатка.

Позицию «гражданин РФ» предпочли 12,5 % опрошенных. Данный результат объясняется тем, что студенчество на данном этапе своей жизни – учебе в вузе – выполняет своего рода гражданский долг. Тем более что студенчество – это будущая прослойка общества – интеллигенция, на которую общество возлагает определенные надежды. В исследованиях О.В. Бондаренко отмечается, что богатое сословие россиян составляют «граждане», для которых доминирующими являются либеральные ценности индивидуализма и эгоизма. Они считают, что людей объединяет польза, которую они могут получить друг от друга и полагают, что успех в жизни зависит от самого человека[110].

2. Моральная самоидентификация – складывается на основе моральных качеств респондента:

– Я отношу себя к тем, кто всегда поступает честно;

– Я тот, кто никогда не нарушает данного слова и принятых обязательств;

– Я отношусь к тем, кто не может оскорбить и унизить человека;

– Я нестяжатель;

– Я всегда поступаю с окружающими по совести.

При анализе моральной самоидентификации были получены следующие результаты. (Рис. 2).

Для анализа данного направления самоидетификации среди студенческой молодежи были использованы следующим моральные качества: совесть, честность, верность данному слову и другим. Из результатов проведенного опроса видно, что в качестве основополагающего морального принципа среди студенчества превалирует совесть (41,5 %), честность занимает вторую позицию и составляет 29 %. В совокупности данные качества составляют 70,5 %. Честность необходима человеку для нормального эмоционального самосуществования, в то время как справедливость представляет собой качество, основывающееся исключительно на ценностях, отношении к окружающим, основывающееся на сопереживании, сочувствии и т.п. В этой связи можно сделать вывод о том, что у современных студентов, не смотря на трансформацию традиционных ценностей, все же нравственная самоидентификации строится на этих двух основополагающих моральных качествах. Приоритет данных качеств обусловлен, прежде всего тем, что воспитание родителей, выросших и воспитанных в советское время, и данные ими ценностные установки, оказывают решающее воздействие на формирование идентификационных предпочтений их детей.

Такие нравственные позиции, как «верность данному слову», «нестяжательство» и «нежелание оскорбить и притеснить других» набрали примерно равное количество голосов: 11, 9 и 8 % соответственно. Это объясняется тем, что в условиях современной действительности данные качества все же отошли на второй план. Действительно, не всегда в межличностном общении удается быть достаточно нравственным.

3.Межличностная самоидентификация – предполагает взаимоотношения, прежде всего, с теми, с кем учится респондент:

– Я друг и умею дружить;

– Я сам по себе;

– Я товарищ со всеми;

– Я только сокурсник.

Продолжая тему межличностного взаимодействия необходимо остановиться на анализе следующего направления социокультурной самоидентификации – ролевых отношениях с другими людьми. (Рис. 3)

Данное направление социокультурной самоидентификации позволяет установить, в какой роли видят себя студенты в отношениях с окружающими. Весьма интересным оказался результат 30,5 % за позицию «Я сам по себе». С одной стороны, этот выбор свидетельствует о стремлении большей части студенчества к независимости от каких-либо обязанностей; с другой – содержит в себе признаки толерантности и готовности к перемене ролей в зависимости от складывающейся ситуации. Кроме того, данный выбор обусловлен развитием рыночной экономики и популяризации западного, индивидуалистского типа мышления. Как показал опрос, студенческая молодежь позитивно относится к индивидуализации, когда личностные потребности удовлетворяются за счет собственных усилий и при помощи близкого круга общения. Общение взаимодействие

Близкий процент набрал такой идентификационный параметр, как «Я только сокурсник» – 28,5 %. Эта самоидентификация весьма значима и отражает то, что сокурсники выступают в качестве «соединяющего звена» между индивидуальными приоритетами и приоритетами социальной группы, в которую они включены. Характерными особенностями общения между «сокурсниками» являются эквивалентные отношения, выражающиеся в обмене неформальными услугами: написание контрольных работ, сдача экзаменов и зачетов, подготовка к практическим и семинарским занятиям.

Вместе с тем, следует отметить достаточно высокий процент студентов, выбравших позицию «Я товарищ со всеми» –23 %, в то время как позицию «Я друг и умею дружить» выбрали только 18 % респондентов. По нашему мнению, в таком идентификационном предпочтении отразилось то, что сама по себе студенческая среда способствует формированию дружеских отношений между ее членам.

Численное предпочтение «товарищества» нежели «дружбы» можно объяснить тем, что позиция «товарищ» менее трудоемка, чем «друг». Быть товарищем, значит рассчитывать на содействие, но без эмоционально окрашенных обязательств, что устраивает чаще всего обе стороны.

4. Профессиональная самоидентификация – следующее направление социокультурной самоидентификации личности, включающее представления индивида о себе как о специалисте, профессионале в той или иной области:

– Я универсал;

– Я стратег;

– Я инженер;

– Я продавец;

– Я организатор;

– Я новатор.

Выбирая идентификационные показатели для данного направления самоидентификации, мы постарались включить наиболее общие позиции, поскольку более детальный анализ профессиональных предпочтений студенчества Ставропольского края нами запланирован в следующем параграфе, посвященном анализу социокультурного портрета студента. (Рис. 4)

Согласно полученным результатам идентификационные позиции «Я универсал» и «Я организатор» набрали наибольшее количество голосов – 31 и 25 % соответственно. Осознание самого себя как организатора возникает в результате взаимодействия в студенческой группе, особенно при подготовке различных мероприятий. Именно в результате такого неформального общения происходит распределение видов деятельности, и студенты неосознанно раскрывают в себе те или иные способности, в частности выделяется определенная группа, так называемых, организаторов. Организаторская работа является очень ответственной и наиболее интеллектуальная и включает в себя креативный и эмоциональный компоненты, что дает возможность самореализоваться и самоутвердиться. Кроме того, по нашему мнению, функция организатора очень значима для общества в целом, поскольку предоставляет возможность для удовлетворения различного рода амбиций.

Идентификационная позиция «универсал» очень близка «организатору». Поскольку также связана с амбициями. С одной стороны, универсал – это профессиональная и социально-профессиональная необходимость, перед которой оказывается каждый, а с другой – это амбиции.

Свои способности как «стратег» и «новатор» позиционируют 17 и 15 % респондентов соответственно. В результате социологического опроса студенческой молодежи нами было установлено, что данное идентификационное предпочтение включает в себя, по мнению, респондентов, разработку каких-либо планов, целей и их осуществление. Стратег – это определенный стиль социального поведения, который может реализовывать индивид, который осмысливает свои поступки, способен предвидеть события и управлять ими. Многие социологи идентифицируют данную позицию с «пророком», «провидцем», «учителем», «гуру» и т.д. Тем не менее, достаточно значимый процент современной молодежи не боится на себя брать такую ответственность и ассоциировать себя как будущих стратегов. Позиция «новатор» в представлениях наших респондентов представляет собой человека, который усматривает смыслом жизни изменение, развитие, совершенство. В реальности такими способностями может обладать незаурядная личность с особым, отличным от окружающих, складом характера. Таким образом, на основе полученных результатов мы сделали вывод о том, что современная студенческая молодежь достаточно амбициозна и это дает надежду на формирование в российском социуме достаточно обширной прослойки творческой интеллигенции.

Самоидентификация студентов с такими позициями, как «продавец» и «инженер» не очень велика и составляет 8 и 4 % соответственно. Данные идентификационные параметры оказались самыми невостребованными и обусловлены следующими факторами. С продавцом себя идентифицирует небольшое количество студентов по той причине, что данная социальная позиция рассматривается ими как роль, как обязанность, по средством которой осуществляется важнейшая социально-экономическая функция синтеза производителя и потребителя. Продавец воспринимается студентами не в старом уничижительном и оскорбительном смысле как «торгаш», а в широком смысле – как социальная роль представителя профессии продавца. Идентификация по позиции «инженер» дает основания утверждать, что выбравшие данный вид деятельности студенты стремятся к интеллектуальной деятельности, то есть работе головой, нежели руками. Однако в условиях современной России профессия инженера является далеко не самой высоко оплачиваемой, а следовательно, и не такой популярной.

5. Поведенческая самоидентификация – основывается на преимущественном типе активности, на свойствах, отражающих объем суждений о себе как деятеле, тех качествах, которые формируют тип поведения в целом:

– Я опытный человек;

– Я предприимчивый человек;

– Я организованный человек;

– Я находчивый человек;

– Я деятельный человек.

Результаты идентификационных предпочтений по данному направлению социокультурной самоидентификации представлены в следующей диаграмме. (Рис.5)

Как видно из диаграммы большинство студентов относят себя к деятельным и организованным людям. Во время опроса многие респонденты неоднократно подчеркивали, что именно эти качества помогают им хорошо учиться, многим совмещать учебу и работу и высказали надежду на то, что данные качества помогут получить хорошую карьеру и обеспечат продвижение по службе. К «деятельным» себя отнесли 27 % респондентов, а к «организованным» – 25 %. В беседе с респондентами удалось выяснить, что для многих данная идентификационная установка привита родителями как цель и жизненная стратегия. Данные виды поведенческой активности дополняют друг друга и в совокупности образуют наиболее продуктивный тип в последующей профессиональной деятельности, составляя 52 % от общего числа других указанных предпочтений. Многие студенты указывали на то, что организованность как ценность, как стиль жизни их родителей и их самих реализуется ими в повседневной жизни, учебе, семье и даже дружбе. Самоидентификация по данной позиции связывается с жизненным успехом и возможностями преодоления трудностей.

Следующие два идентификационных параметра – «находчивость» (19%) и «предприимчивость» (16 %). Небольшая разница в данных показателях объясняется прежде всего тем, что большинство респондентов связывают находчивость исключительно с решением нестандартных ситуаций, или, наоборот, типичных – нестандартными методами. Большинство молодых людей называя себя находчивыми, позиционировали себя и как предприимчивых. Если рассматривать данные качества как типы поведения, то стоит отметить, что находчивость как тип поведения и качество личности более созерцаемо и самим респондентом, и окружающими; находчивость любой индивид стремиться продемонстрировать, а вот предприимчивость все чаще выступает как скрываемое качество, о котором, порой, знает только сам его обладатель.

Опытность как идентификационная позиция среди студенческой молодежи была выбрана только 13 % опрошенных и понималась ими как определенный тип поведения, в основе которого лежат накопленные знания и представления об окружающей социальной среде. Несмотря на достаточно молодой возраст респондентов, мы предполагали, что будет меньшее количество самоидентификаций по данному параметру, тем не менее, 13 % молодых людей относят себя к опытным людям и считают, что обладают достаточным багажом знаний, чтобы относить себя к данной когорте.

6. Коммуникативная самоидентификация – включает коммуникативные ориентации студента:

– Я человек открытый;

– Я человек общительный;

– Я способствую формированию благоприятного климата в группе;

– Я человек с чувством юмора;

– Я приветливый;

– Я со всеми нахожу нужный стиль общения.

Самоидентификация студенческой молодежи по шестому направлению социокультурной самоидентификации – коммуникативной – представлена в следующей диаграмме. (Рис.6)

Как показали данные исследования, наибольшее количество голосов получили идентификационные позиции «Я общительный» (26 %) и «Я приветливый» (25 %). Отвечая на вопросы анкеты, респонденты обращали внимание на то, что приветливость как одно из коммуникативных качеств способствует полноценному общению между людьми, и что очень важно помогает избежать возможной агрессии и возможных конфликтных ситуаций.

Из полученных ответов мы могли сделать вывод о том, что опрашиваемые разделяют позиции «приветливый» и «общительный», но в то же время считают, что между ними есть взаимосвязь. Студенты считают, что общительный человек – это прежде всего разговорчивый человек, готовый по любому поводу вступить в диалог, который хорошо владеет словом и может использовать его в общении с людьми. Различие в данных коммуникативных качествах состоит в том, что общительность выступает в качестве технологии, а приветливость – как действительная ориентация индивида.

Большинство студентов отметили, что во сто крат лучше позиционировать себя как общительного человека, чем замкнутым, молчаливым.

Большое значение в социальной группе имеют люди, способные находить подход ко всем без исключения членам группы (16 %) и способствующие благоприятному климату в группе (14 %). Реализация данных видов социального поведения, как правило, строится на личностных качествах. Опрашиваемыми студентами была отмечена значимость обоих этих показателей и их положительном влиянии на микроклимат в социальной группе.

Самоидентификация по позициям «Я человек с чувством юмора» и «Я человек открытый» набрали 11 и 8 % соответственно и не получили должного признания. Тем не менее, многие обратили внимание на то, что данные идентификационные позиции очень важны как второстепенные личностные характеристики.

Рассмотрев основные направления социокультурной самоидентификации студенчества Ставропольского края, необходимо проанализировать, на сколько сформирована социокультурная идентичность у данной социальной группы.

При изучении социокультурной идентичности необходимо иметь в виду, что данный феномен имеет глубоко личностную основу и практически не поддается фиксации с помощью традиционных количественных методов исследования. Наибольшей целесообразностью и оптимальностью обладают качественные методы сбора данных[111]. Как свидетельствуют социологические исследования, проведенные по данной проблематике в разные годы и разными учеными, различные индивидуальные формы социальной идентичности эмпирически относительно объективно могут быть зафиксированы на основе доминирующих дискурсивных схем информантов, выявляемых посредством коммуникативных методик[112].

Представляется целесообразным использование а нашей работе адаптированного варианта методики самоописаний М. Куна и Т. Макпартленда. Процесс формирования социокультурной идентичности комплексно изучался по двум каналам: Я сам (персональная идентификация) и Я в группе (социальная идентификация), а также как на основе отдельных номинаций (иерархии частных Я-идентичностей и Мы-идентичностей), так и в обобщенной форме (иерархии видов и типов).

Анализ идентификационных предпочтений респондентов проводился на основе инструкции интервьюера, разработанной М. Куном и Т. Макпартлендом. Данная стандартная инструкция была несколько сокращена и адаптирована к исследуемому объекту – студенчеству.

В инструкции предлагалось заполнить на каждой из 23 пронумерованных пустых линеек ответ на вопрос «Кто Я в обществе?». В качестве ответов можно было писать или существительное (студент), или существительное с прилагательным (общительный человек). Предлагалось отвечать так, как будто человек отвечал самому себе, а не кому-то другому. Располагать ответы следовало в том порядке, в каком они всплывают в памяти без соблюдения каких-либо логических связей. Кроме этого респондент должен был ответить о своем семейном положении, о душевом доходе, о социальном положении и другие вопросы «паспортички».

Кодировка ответов осуществлялась согласно классификации, проведенной по двум классам: персональной (Я сам) и социальной (Я в группе) идентификациям. Здесь уместно отметить, что провести четко грань между двумя классами идентификации достаточно сложно. Вот, что по этому поводу сказала Е.П. Абуевская: «Исследования идентификации показывают, что «Я сам» и « Я в группе» иногда сливаются, т.е. их трудно разделить»[113]. Но несмотря на прозрачность грани между персональной и социальной идентичностью, на основании ответов респондентов были сформированы две группы классификации: первая – «Я сам» и вторая – «Я в группе».

Так, первую группу образовывают номинации персональных идентификаций «Я сам»:

1. Физические характеристики:

– внешние данные;

– демографический статус;

– здоровье;

– темперамент.

2. Психические свойства:

– способности;

– психические особенности.

3. Социопсихологические черты:

– нравственные качества;

– этические качества;

– черты характера;

– отношение к женщине;

– отношение к спиртному;

4. Мировоззренческие черты:

– интересы;

– политические взгляды;

– особенности мироощущения.

5. Локус-контроль

– уровень самооценки

6. Социостатусные характеристики и особенности стиля жизни:

– уровень материального благосостояния;

– образование;

– профессиональная характеристика;

– стиль жизни.

Вторая группа классификации – это социальная идентификация по тесту «Кто Я в группе», в которую были включены следующие номинации:

1. Семья

– семейное положение;

– родство.

2. Крупные общности:

– этническая принадлежность;

– идентификация с человечеством;

– идентификация с людьми своей страны;

– идентификация с родиной;

– идентификация по религиозной принадлежности (вере).

3. Учеба:

– отношение к учебе;

– оценка себя как студента;

– идентификация с товарищами по учебе.

4. Первичные неформальные группы:

– идентификация с людьми по месту жительства;

– идентификация со своим домом;

– идентификация со своими друзьями.

5. По политическим и идеологическим ориентациям:

– принадлежность к политическим партиям;

– идентификация с представителями официальных общественных акций;

– отношение к коммерческой деятельности.

6. По признакам поведенческих стратегий.

В ходе анализа результатов социологических исследований, была выявлена некоторая закономерность, выражающуюся в том, что в первой десятке номинаций Мы-идентификаций можно выделить пять групп, включающих две номинации, одна из которых отличается относительной абстрактностью, другая – конкретностью содержания. Такая дифференциация номинаций подчеркивает особенности студенчества, с одной стороны, как определенной возрастной группы, с другой – как специфической корпорации (см.: Табл.1; Рис. 7.).

Таблица 1.

Иерархия Мы-номинаций студентов

Ранг	Номинация	Относ. частота
1	Студенты	63,6
2	Друзья, компания	59,6
3	Люди, земляне	49,5
4	Семья	47,9
5	Молодежь	29,6
6	Общество	24,1
7	Группа студентов, одногруппники	20,7
8	Представители будущей профессии	19,5
9	Россияне	15,8
10	Представители определенного этноса, нации	14,9
11	Родина	14,9
12	Страна	14,5
13	Граждане РФ	13,9
14	Будущие специалисты	13,6
15	Коллеги, коллектив	13,6
16	Члены клуба	8,7
17	Интеллигенция, образованные люди	6,6
18	Спортсмены	6,3
19	Девушки, парни	6,0
20	Элита, лучшие	5,6
21	Мировоззренческие черты	5,4
23	Умные люди	4,3
23	Студенты своего вуза	3,1

Согласно полученным данным, социальные категории преобладают в первой десятке рангов иерархии как Мы-номинаций, так и Я-номинаций. Так, лидирующую позицию в иерархии рангов занимает «студенческая» идентификация – ее осознают и в Мы-идентичностей, и в Я-идентичностей более двух третей опрошенных (соответственно 63,6 и 61,9 %%). Преобладание абстрактной категории «студент» – «студенты», символизирующей всеобщность идентификации, подчеркивает такие свойства данной возрастной группы, как глобализм и виртуальность.

Данная идентификация получает свое дальнейшее развитие в группе Мы-номинаций в идентификации конкретного содержания – с «друзьями, компанией» (59,6 %). Эта так называемая дружеско-корпоративная идентификация отражает одну из важных особенностей студенчества: восприятие студенчества как определенной корпорации, для которой характерна не только учебная, но и коммуникативная деятельность. Осознается данная идентификация и в иерархии Я-номинаций, хотя несколько ниже, чем в иерархии Мы-идентификаций (43,9 %). Это свидетельствует об устойчивости и стабильности дружеско-корпоративной идентификации.

Эти два доминирующих вида идентификации соотносятся с двумя специфичными для данной категории молодежи видами социальной деятельности: учебной и коммуникативно-креативной. Учебной деятельности в вузе непосредственно соответствует номинация «мы студенты». К ней примыкает блок частных идентификаций, связанных с избранной профессиональной сферой – «мы представители той или иной профессии» (19,5%), «будущие специалисты», «коллеги» (13,6 %), – которые входят в первую десятку ранговых позиций.

Коммуникативно-рекреативная деятельность продуцирует, прежде всего, номинацию «мы друзья, компания», а также несколько нижестоящих в иерархии номинаций «фанаты», «члены какого-либо клуба», «спортсмены» и др.

На стыке двух указанных видов деятельности наших респондентов (учебной и коммуникативно-рекреативной) образовались такие номинации, как «мы одногруппники, студенческая группа» (20,7%).

Однако небольшая доля респондентов, осознающих свою профессиональную идентичность: лишь один из пяти респондентов указал на общность со своими одногруппниками, один из шести – с выбранной профессией, специальностью, а со студентами своего вуза, специальности – всего 3% опрошенных студентов – подтверждают вывод о достаточно высоком уровне абстрактной идентификации современных студентов.

Низкие показатели непосредственно профессиональной идентификации студентов, проявляющиеся как в Мы-, так и в Я-концепциях, на первый взгляд вступают в противоречие с соответствующими данными по спектру выявленных в ходе исследования прямых мотивов поступления и обучения в вузе. Действительно, почти 67 % респондентов назвали профессиональную ориентацию как основной мотив поступления в вуз и около 80 % – как мотив обучения в вузе. Однако анализ содержания и структуры косвенных мотивов свидетельствует, что профессиональная ориентация воспринимается студентами-респондентами как ориентация не на конкретную профессию, а на получение некоторых знаний в области возможной профессии.

Вторую пару идентификаций в иерархии рангов Мы-концепции составляют номинации: «идентификация с людьми, землянами» – «идентификация с семьей». Почти 50 % респондентов идентифицировали себя с данными макросоциальными общностями. Следует признать, что эти номинации дополняются такими же достаточно абстрактными категориями, как общество (24,1 %), родина (14,9 %), страна (14,5 %). Это отражает характерный для студенчества как возрастной группы вид идентификации – общечеловеческую идентификацию.

В то же время опрошенные студенты достаточно ясно осознают свою принадлежность к семье (47,9 %) как общности, в которой они выступают, прежде всего, в качестве сыновей или дочерей (39,9 %) и в меньшей степени – как брат или сестра (16,6 %). Осознание себя частью своей семьи подтверждается влиянием родителей на выбор вуза, в который поступил респондент. Среди мотивов поступления в вуз мнение родителей занимает в иерархии мотивов третье место после профессиональной ориентации и доступности поступления.

Третью группу парных категорий составили номинации «общество» (24,1 %) и «молодежь» (29,6 %). Общечеловеческая идентификация дополняется в иерархии Я-номинаций идентификацией двумя абстрактными категориями «человек» (60,1%) и «личность» (56,8%), которые еще в большей степени символизируют обобщенность и умозрительность идентификации, что свойственно данной возрастной группе.

Около трети молодых людей выделили в качестве референтной группы свою поколенческую общность (номинации «молодежь» и т.п.), которая дополняется половой идентификацией («девушка», «парень»). Эту номинацию из третьей группы рангов назвали более 40% респондентов в иерархии рангов Я-концепция. Данные идентификации подтверждают, что студенчество – это пора не только учебы и получения определенных профессиональных знаний, но и период любви, нахождения будущих супругов. Именно этим обстоятельством объясняется высокий уровень у студентов соотнесения себя с конкретным полом.

Последней значимой парой в иерархии рангов Мы-идентификация являются номинации «россияне» (15,8%) и «представители определенного этноса, нации» (14,9 %). Категория «россияне» сопрягается с другими номинациями данного порядка, а именно: «страна» (14,5 %), граждане РФ (13,9 %). В иерархии Я-концепция осознают себя «гражданином РФ» почти каждый пятый респондент, что коррелирует с Мы-номинацией. Наблюдается соотношение и во второй категории данной пары. В Я-концепциях идентифицируют себя с определенной нацией, этносом 17,9 %.

Итак, студенты чаше ощущают общность «Мы» со следующими социальными объектами:

а) с первичными, микросоциальными группами, с которыми наиболее часто общаются – «друзья, компания», «группа студентов», «коллеги, коллектив» (в основном в учебной среде), а также семья;

б) с макросоциальными общностями – «люди, земляне», «общество», «страна», «россияне»;

в) с мезосоциальными общностями, в которых выделяются поколенческая общность – «молодежь», специфические социально-слоевые группы, являющиеся референтами для определенной части студентов, «будущие специалисты», «интеллигенция», «образованные люди», «элита», а также различные корпоративные общности досугового профиля – «фанаты, члены клуба», «спортсмены».

Иерархия видов и типов Я-идентичностей отличается от соответствующей иерархии Мы-идентичностей незначительно. Респонденты в номинации «Я сам» чаше ощущают свою общность с социальными объектами, во-первых, макроуровня («человек», «личность»), во-вторых, микроуровня («друг», «подруга», «дочь», «сын») и, в-третьих, с общностями мезауровня («девушка», «парень», «будущий специалист») (см. Табл.2; Рис. 8).

Таблица 2.

Иерархия Я-номинаций студентов

Ранг	Номинация	Относ. частота
1	Студент	61,9
2	Человек	60,1
3	Личность	56,8
4	Парень, девушка	44,1
5	Друг, подруга	43,9
6	Дочь, сын	39,9
7	Гражданин РФ	19,0
8	Представитель этноса, нации	17,9
9	Сестра, брат	16,6
10	Индивид	13,1
11	Лидер	10,2
12	Индивидуальность	8,9
13	Член общества	8,3
14	Любящий, любимый	7,6
15	Умный	6,3
16	Студент своего вуза	5,4
17	Мировоззренческие черты	4,8
18	Спортсмен	4,4
19	Член клуба	4,3
20	Собеседник	4,2
21	Муж, жена	4,0
22	Неординарная личность	4,0
23	Фанат	3,8

Таким образом, судя по самоописаниям студентов, наиболее предпочитаемые данной социальной категорией частные идентичности получили достаточно сбалансированное развитие в обеих «внутриличностных концепциях» респондентов (как в Я-, так и в Мы-концепциях). При сопоставлении иерархий двадцати трех наиболее «популярных» Я- и Мы-номинаций обнаружился целый ряд парных категорий, обозначающих соответствующие частные идентичности личности, (см.: Табл.1, 2 и Рис. 1,2) Приоритетные места в обеих иерархиях занимают такие пары: «студент – студенты», «человек – люди», «друг (подруга, товарищ) – друзья (компания)», «дочь (сын), сестра (брат) – семья», «представитель профессии (будущий специалист) – представители профессии (будущие специалисты)», «гражданин РФ – сограждане, граждане РФ», «член общества – общество (страна)» – и др. Заметим, что преобладающее большинство из доминирующих парных номинаций обозначают различные виды социальных идентичностей. Следовательно, среди доминирующих социальных идентичностей наиболее значимы следующие виды: социопрофессиональная идентичность дружеская, семейная, корпоративная, гражданская, коллективистская.

В то же время, учитывая осознаваемые персональные номинации и в Мы-концепциях, и в Я-концепциях, можно представить следующую картину личностной идентичности «среднего» студента. Прежде всего, отмечаются аскриптивные характеристики: постулируется тот факт, что он является «человеком», осознающим свою половую и этническую принадлежность. Он ощущает себя «личностью», «индивидуальностью» и выделяет те или иные свои персональные межличностные роли, социально-психологические характеристики и мировоззренческие черты. В данный период жизни основной вид его социальной деятельности – это учеба, что выражается в осознании своей ролевой идентичности «студент», а также в самовосприятии себя в качестве «представителя выбранной профессии» и «будущего специалиста». Наряду с этим выделяются наиболее важные ролевые идентичности. В микросоциальной среде – это, прежде всего, «друг, подруга», затем «сын, дочь». На макросоциальном уровне – он осознает себя «гражданином» своей страны или просто «членом общества».

При сопоставлении полученных нами результатов с данными других исследований личностной идентификации молодых людей и населения России в целом мы выделили такие различия.

Во-первых, многие исследователи современного российского общества сетуют на отсутствие или слабую сформированность у наших соотечественников корпоративных социогрупповых идентичностей[114]. Социальные идентичности этого вида играют важную роль в создании основы для формирования гражданского общества. Благодаря подобным мезосоциальным идентичностям «социальная ткань как бы прошивается изнутри...»[115]. В нашем опросе значительная доля студентов демонстрирует свою включенность в различные контактные мезосоциальные общности, соответствующие их интересам, ценностям, стилю жизни. В основном это объединения досугового профиля: спортивные организации, объединения фанатов (в различных сферах), студенческие клубы и т.п. Эта тенденция более значимо проявляется в Мы-концепциях студентов. Следовательно, можно предположить, что данные группы играют роль референтов для индивидов и могут объединять их на основе чувства общности и солидарности действий, что способствует формированию так называемых «корпоративных» идентичностей. Такого рода социальные идентичности, вероятно, могут служить «материалом» для построения гражданского общества.

Во-вторых, общероссийские опросы последних лет свидетельствуют о снижении уровня макросоциальной идентификации среди наших соотечественников[116]. Данные нашего исследования обнаруживают позитивный факт - около половины опрошенных студентов ощущают Мы-общность с макросоциальнымм объектами. Из них 49,5% молодых людей причисляют себя «землямам», 24,1% – к абстрактному понятию «общество» и примерно по 15-13 % называют себя «россиянами» и «гражданами, согражданами РФ». В то же время отметим следующее – 20 % респондентов осознают свою принадлежность к макросоциальным общностям на уровне Я-концепции. Соответственно, лишь такое количество опрошенных студентов, предположительно, обладает сформированной макросоциальной идентичностью.

Анализ общей картины идентификационных стратегий-респондентов позволяет сделать следующие выводы. Социальная идентичность относительно сформирована и в Я-, и в Мы-концепциях студентов. При этом по сравнению с другими социальными группами и российским населением в целом представители студенчества демонстрируют сравнительно высокую социальную включенность не только на микросоциальном, но и на мезо- и макросоциальном уровнях. Следовательно, вышеуказанные тенденции свидетельствуют в пользу благоприятных предпосылок для позитивной социальной идентификации и активной адаптации молодых россиян в условиях современных социальных трансформаций.

2.2. Самоидентификационный портрет студента Ставропольского края

Для формирования целостного представления о социокультурном портрете современного студента Ставропольского края был использован метод анкетного опроса. В этих целях респондентам была предложена анкета, вопросы которой мы подбирали с учетом общей концепции социокультурной самоидентификации, предполагающей интеграцию индивидов на основе общих взглядов, ценностных установок, норм поведения, интересов и других особенностей; и которые, по нашему мнению, могли бы позволить составить целостный самоидентификационный портрет студента. Кроме того, при составлении вопросов анкеты мы старались методологически ориентироваться на общую структуру культуры, рассматривая культуру межличностного общения, аксиологическую составляющую, спектр нравственно-этических вопросов и другие компонеты. Учитывая все вышеперечисленные идентификационные составляющие, мы запланировали опрос, позволяющий выявить единые ценностные ориентации, психологические особенности, нравственные характеристики, профессиональную ориентацию и другие показатели.

На основе существующих определений студенчества как социальной, социокультурной, социально-профессиональной, социально-демографической группы мы, разделяя мнение И.В. Милициной[117], определяем студенчество как особую идентификационную группу, объединенную возрастом, спецификой труда, особыми условиями жизни, поведением и психологией, определяемой общим видением мира, общими ценностями и идеями в едином культурном поле.

Придерживаясь данной позиции, на основе анализа основных специфических черт идентификационной группы «студенчество» (возраст; переходность социального статуса; подчиненность, несамостоятельность и другие), а также учитывая основные факторы и направления социокультурной самоидентификации в регионе и результаты проведенного социологического исследования, мы попытались составить социокультурный портрет современного студента и провести между теорией и эмпирикой.

Наиболее целесообразным представляется начать составлять социокультурный процесс студенчества, начиная с первых курсов.

Анализируя первую объективную характеристику студенчества – возраст, нами выделены следующие возрастные группы среди студентов первого курса:

· абитуриенты, успешно выдержавшие вступительные экзамены и ставшие студентами-бюджетниками в 17 лет, именно эта группа в последствии станет интеллектуальным ядром студенческого коллектива (27% опрошенных);

· абитуриенты, не отличающиеся в школе глубокими знаниями и способностями и поступившие в вуз на бюджетное место с помощью материальной поддержки родителей (оплаты подготовительных курсов, репетиторства и т.д.) (33 % опрошенных);

· абитуриенты с невысоким интеллектуальным уровнем, поступившие в вуз на договорной основе (20% опрошенных);

· абитуриенты 18-20 лет, не поступившие в вуз сразу после школы, проработавшие год-два по предполагаемой специальности; как правило, именно эти студенты являются организационным ядром коллектива, его формальными лидерами (9 % опрошенных);

· 19-20 летние студенты-первокурсники, окончившие средние учебные заведения, либо прошедшие службу в армии; это зрелые, сложившиеся личности, оценивающие поступление как решительный и осознанный шаг (11 % опрошенных). (Рис.1)

Психологические характеристики студентов, прежде всего, детерминируются возрастом. Здесь следует отметить стремление студенческой молодежи к максимальной самореализации, обусловленное повышенной активностью. В молодом возрасте происходит лучшее усвоение и запоминание больших объемов разноплановой информации. Именно поэтому студенческие годы – это время интенсивного обучения, когда осуществляется процесс получения как общегуманитарных и естественнонаучных знаний (первый- второй курсы), так и узкоспециализированных (третий-четвертый курсы).

Особенной чертой студенчества, особенно первокурсников, является такое качество, как корпоративность, обостренное чувство гордости, высокая оценка собственного интеллекта. По итогам проведенного опроса ставропольских студентов номинация «Я – студент» и «Мы – студенты» поставлены на первое место и выбраны 61,9 и 63,6 % опрошенных соответственно.

Обретение нового социального статуса формально воплощается и в особой, новой организации труда и жизни, требующей самостоятельности решений, умения рационально использовать время, решать экономические и бытовые проблемы, а также способствует формированию полноценной, гармоничной личности. Кроме того, только молодой возраст способствует открытому принятию всего нового. Это психологи объясняют тем, что студенты пока еще лишены груза жизненного опыта, привычек, традиций, поэтому легко усваивают такие инновации, как компьютерные технологии, нетрадиционные направления в культуре и искусстве и многие другие.

Следующей специфической чертой студенчества является особый вид деятельности – учеба: овладение знаниями и приобретение навыков профессионального труда. Особенность организации учебного процесса в вузе заключается в цикличности: учебный год делится на два семестра, каждый из которых заканчивается сессией – периодом сдачи зачетов и экзаменов по пройденным дисциплинам. Важным фактором успешного обучения на первом курсе является мобильность студента, то есть его способность оценить отличие школьного учебного процесса от вузовского и включиться в него. Поскольку обучение в школе предполагает регулярную подготовку домашнего задания, жесткий контроль со стороны учителей, то в первом семестре первого курса студенты чествуют себя достаточно свободными. Читается всего 5-7 предметов, вводятся новые формы получения знаний – лекции, объединяющие студентов нескольких групп одной специальности, не требующие специальной подготовки, но требующие умения слушать и способности усваивать предложенный преподавателем материал; семинары – как особые формы занятий в одной группе по какому-либо предмету, не являющиеся жесткой формой контроля знаний[118].

В результате интервью нами было установлено, что следствием такой организации учебного процесса, значительно отличающейся от школьной, у студентов-первокурсников возникает мнение о легкости обучения в вузе и возможности освоения материала, запланированного в течение семестра, за короткий период перед сессией. Но уже ко второму-третьему семестрам, то есть ко второму курсу, складываются определенные идентификационные типы:

· студенты, регулярно посещающие лекции и семинары, своевременно выполняющие текущие задания и удачно сдающие экзамены в период сессии (35 % опрошенных);

· студенты, умеющие сосредоточиться за короткий отрезок времени перед сессией, ухитриться сдать вовремя зачеты, хотя лекции посещали нерегулярно и на семинарах не отвечали (43 % опрошенных);

· студенты, крайне редко посещающие аудиторные занятия, систематически имеющие задолженности (22 % опрошенных). (Рис.2)

Отталкиваясь от данных проведенного социологического опроса, можно провести оценку материального положения студентов. Анализируя особенности условий труда и быта, можно разделить студенческую молодежь на две большие группы:

· студенты, обучающиеся в родном городе, проживающие, как правило, в семьях родителей, в большинстве своем распоряжающиеся своей стипендией по воле родителей. Они не планируют бюджет, что определяет их экономическую защищенность и материальную зависимость, но этим ребятам не удается прочувствовать настоящую студенческую жизнь (42 % опрошенных);

· иногородние студенты, проживающие в общежитиях и на съемных квартирах; несмотря на материальную поддержку родителей, самостоятельно планируют свой бюджет; часть из них расходуют всю денежную сумму за несколько дней, а потом «перебиваются», испытывая массу затруднений; другая часть – планомерно тратит выделенные родителями деньги, не испытывая сильных затруднений (58% опрошенных). (Рис.3)

Согласно полученным данным у 94 % опрошенных студентов основным источником доходов является материальная поддержка родителей и близких, а у 6 % - такой поддержки нет. Вторым по значимости источником получения доходов является стипендия, но следует отметить, что стипендию в государственных вузах получает только 1/3 студентов, а в коммерческих вузах ее вообще не платят. Только 12 % опрошенных имеют возможность где-то подрабатывать в свободное время и, таким образом, иметь, дополнительный заработок.

Еще одним важным идентификационным параметром, позволяющим раскрыть социокультурный портрет современного студента, является ценностный компонент. В существующей литературе по представленной проблематике, приводятся различные градации ценностей студенческой молодежи, на основе чего можно сделать вывод о том, что студенты гармонично сочетают в себе прагматизм и значимость нематериальных ценностей. В исследовании, проведенном Ю.Р. Вишневским и Л.Я. Рубинной, посвященному исследованию социального облика студенчества 90-х гг., среди наиболее значимых ценностей выделены следующие:

1) дело по душе, интересная работа (58 %);

2) хорошие верные друзья (57, 2 %);

3) высокий заработок, материальное благополучие (57 %);

4) доброжелательные отношения в семье (56 %);

5) удовлетворенность в любви (53 %)[119].

Второстепенные позиции заняли такие ценности, как слава, власть, хорошие связи и другие.

Анализируя ценностные ориентации ставропольского студенчества (Рис. 4), следует подчеркнуть, что приоритетной ценностью современных студентов является желание иметь хороших, верных друзей. Этот выбор можно объяснить, прежде всего тем, что каждый человек стремится жить по законам группы, поскольку он нуждается в группе и зависит от нее. Как писал Т. Гоббс «…без языка люди жили бы одиноко, каждый из них замыкался в себе и не общался бы с другими»[120].

Здоровье было выбрано 75 % опрошенных и занимает второе место, понимая, что здоровье дает возможность получить высококачественное образование и найти достойную работу. На третье место был поставлен интеллект – 74 % опрошенных.

Такие традиционные ценности, как любовь, родственные отношения занимают по-прежнему достаточно высокие позиции – 70, 56 % соответственно.

Немаловажную роль в структуре ценностей занимают деньги. Возрастание денег как ценности коррелируется с развитием рыночных отношений в России. Для современного российского общества характерно формирование нового члена социума – собственника. Деньги становятся для молодежи одновременно и целью, и средством.

Весьма интересным, на наш взгляд, оказались низкие показатели религиозной веры (20%) и национальных традиций (18 %). Это объясняется рядом факторов, в том числе и тем, что современная молодежь оказалась под натиском большого количества религиозной информации секуляризационного и атеистического характера, что усугубляется реальным дефицитом религиозной литературы.

Современная молодежь, живущая в век информации, характеризуется отсутствием каких-либо мировоззренческих ориентиров. Процесс деидеологизации, затронувший российский социум в начале 90-х гг. ХХ века, привел к разрушению фундамента, на котором происходит формирование определяющих ценностей. Поэтому неслучайно такая ценность, как национальные традиции приоритетна лишь для 18 % респондентов. Таким образом, сама собой определяется значимость и необходимость введения в учебные планы национально-регионального компонента, способствующего пробуждению национального самосознания. Это весьма актуально в настоящее время, когда наблюдается массовое проникновение контркультуры и значительная часть граждан игнорирует веками устоявшиеся традиции. Тем не менее, тот факт, что респонденты дополняли анкету такими ценностями, как патриотизм, верность, порядочность, дает надежду на хорошее будущее[121].

Анализируя данные анкеты можно увидеть, что молодежь желает учиться и получить хорошее образование, поскольку за углубление специализации высказался 51 % опрошенных, за усиление общенаучной специализации – 32 %.

Несмотря на растущую дифференциацию молодежи среди студентов превалируют общие социально-психологические установки и ориентации. Современное поколение отличается плюралистичностью в идейных позициях и оптимистичностью взглядов на будущее.

Таким образом, полученное распределение студентов по типам ценностных предпочтений, отражает противоречивость современных социальных процессов. Студенты пытаются найти себя, выразить свою индивидуальность, что является непременным условием для полноценной самореализации.

По нашему мнению, не совсем оправданно утверждать о единой системе ценности всей студенческой молодежи в целом, поскольку ценностные приоритеты студентов-гуманитариев несколько отличны от ценностей студентов-естественников, или сдентов-технарей.

По результатам проведенного нами опроса студентов вузов г. Ставрополя нами были выделены следующие типы ценностных ориентаций студенчества:

· гуманитарно-художественный тип – включает духовные ценности студентов-гуманитариев, идентифицирующих себя с «эстетами», при этом ориентации «эстетов» могут быть различными, поскольку мир искусства очень разнообразен (22 % опрошенных);

· компьютерно-технический тип – включает ценностные ориентации студентов технических вузов, которые считают, что современный человек – это человек, находящий общий язык с компьютером и автомобилем (18 % опрошенных);

· гедонистический тип – студенты, которые хотят наслаждаться жизнью без особых усилий (18 % опрошенных);

· гармоничный натуралистический тип – студенты, осознающие реальность экологической катастрофы, любящие природу и слышащие ее голоса (17 % опрошенных);

· мобильный тип – включает ценностные стратегии студентов, считающих, что ведущее место в жизни должны занимать следующие качества: предприимчивость, мобильность в условиях рыночной экономики, деловитость (15 % опрошенных). (Рис. 5).

Анализируя профессионально-ценностные ориентации современного студенчества следует остановиться на следующих определяющих моментах.

По данным последних социологических опросов, упомянутых выше[122], в конце 90-х годов планировали работать в государственном секторе 25 % опрошенных, 42 % респондентов предполагали связать с коммерческими структурами, примерно 16 % хотели заняться дальнейшей научно-исследовательской деятельностью, учиться и работать за рубежом желало 16% опрошенных, посвятить себя дому и семье – 14 % респондентов.

В нашей анкете студентам было предложено назвать три наиболее популярные профессии. На первом месте была названа профессия юриста (41,3 %), экономиста (32,5 %) – на втором месте и профессию психолога выбрали 7,7 % опрошенных.

Данные нашего опроса подтвердили исследование, проведенное социологами Санкт-Петербургского госуниверситет в 1998 году. В результате исследования было опрошено 2710 молодых россиян из 20 городов, и установлено, что список престижных профессий возглавляют экономические и юридический профессии; третье место занимает профессия предпринимателя, а четвертое – менеджера[123].

По данным исследования, проведенного под руководством В.Т. Лисовского, профессию юриста выбрали 51,8 % респондентов, врача – 33,2 %, экономиста – 30, 2 %, предпринимателя – 28,0 %. В этой связи сделан вывод о том, что иерархия престижных профессий значительно расходится со структурой спроса на труд[124].

Согласно результатам нашего исследования, на первом месте оказалось желание получить престижную работу (48 %), нежели социальная установка на учебу как средство получения интересной работы.

В тоже время около 56 % студентов только приблизительно представляют профессию, по которой им реально предстоит работать после окончания вуза. Именно это, по нашему мнению, является одной из важнейших проблем не только вузов, но и страны в целом. Примерно 50 % студентов высказали опасение по поводу трудоустройства после окончания вуза, а 28 % – сомневаются в самореализации себя как специалистов.

Большую заинтересованность студенчества вызывает вид будущей деятельности. Так, управленческий вид деятельности выбрали 38 % опрошенных, инженерную предпочли – 33 %, коммерческую – 31 %, научной работой хотели бы заниматься 28 %, педагогической – всего 6 %. (Рис. 6)

В настоящее время в условиях социальных перемен система образования также переживает кризис, проявляющийся в том, что изменились как сами потребности общества, так и преобразовались финансово-экономические условия существования вузов. В этой связи необходимо сделать вывод о том, что среди студентов наблюдается падение престижа науки и авторитет педагогической деятельности. Следовательно, возникает проблема кадров, которые будут готовить будущих специалистов в нашей стране. Для решения данной проблемы необходима серьезная государственная политика в области образования, обеспечивающая социальный престиж образования и науки. На наш взгляд, именно университеты должны стать главными инновационными центрами, выступающими в качестве главных проводников идей социального развития, а также «выпускников» подлинной интеллигенции XXI века.

Для выявления мотивации студенчества к обучению в высшем учебном заведении в анкету было включено несколько вопросов, позволяющих составить представление об этом. Результаты исследования представлены на рисунке 7.

По мнению опрошенных студентов, поступление в высшее учебное заведение – это значимый и важный этап в жизни, позволяющий перейти на одну ступень выше в вертикальной социальной стратификации общества.

Общей целью поступления в вуз для всех респондентов было получение диплома о высшем образовании (42 %). Как отмечают социологи, в представлениях большинства респондентов цель получить диплом представляет собой формальную примету высшего образования в целом.

Вторую по значимости мотивацию составляет желание респондентов получить выбранную специальность, то есть овладеть конкретными знаниями, умениями и навыками для того, что бы в будущем работать по профессии (33,7 %). Следует обратить внимание на то, что среди опрошенных мужчин цель получить специальность несколько ниже, чем у женщин, поскольку там есть другая позиция – это желание избежать службы в рядах вооруженных сил. Следовательно, у студентов технических специальностей данные показатели выше, нежели у гуманитариев, так как технические специальности предпочитают в большей степени мужчины.

Желание сделать карьеру преследуют 18,6 % опрошенных. В основном это студенты достаточно хорошо материально обеспеченные; менее обеспеченные стремятся получить диплом и овладеть специальностью. Как показали результаты исследования, мотивационные позиции пятикурсников и первокурсников отличаются. Первый курс воспринимает получение диплома как недосягаемую перспективу, а пятикурсники, находящихся на завершающей стадии обучения, интересует, прежде всего, получение специальности и будущая карьера.

Для того чтобы сопоставить полученные в ходе исследования результаты и выявить самооценку самих студентов в нашем интервью мы предложили им ответь на вопрос «Кто такой современный студент?». Результаты были получены самые разные. В таблице 1 и на рисунке 7 представлены наиболее популярные ответы.

Таблица 1.

Наиболее популярные ответы ставропольских студентов на вопрос «Кто такой современный студент?»

№ п/п	Варианты ответов	Доля, %
1.	Это те, кто стремится получить достаточно хороший уровень знаний, чтобы обеспечить достойную карьеру в будущем	23
2.	Это веселые, жизнерадостные люди	20
3.	Это те, кто обучается в высшем учебном заведении	14,9
4.	Это оригинальные, интересные люди	12,1
5.	Это будущая интеллигенция	9,6
6.	Это умные, всесторонне развитые люди	8,4
7.	Это те, кто любят весело провести время	7,5
8.	Это бедные и вечно голодная молодежь	6,7
9.	Это молодые люди, которые сами строят свое будущее	5,3
10.	Это молодые, хорошие люди	3,5

Опираясь на полученные ответы можно составить самоидентификационный портрет студенчества ставропольского края. Современные студенты – это умные, интересующиеся люди, нацеленные на получение хорошего образования. Преследуя данную цель, они стремятся реализоваться в будущем как интеллигенция. Студенческая молодежь отличается жизнерадостностью и беззаботностью, любит весело провести время, но не в ущерб основному виду деятельности – учебе.

Характеризуя самоидентификационный образ современного студента необходимо обратить внимание на то, о чем говорилось немного выше, а именно о том, что ценностные приоритеты студентов, обучающихся на технических специальностях, несколько иные, чем ценности студентов-гуманитариев. При проведении нашего исследования мы пытались проследить данный момент и, анализируя полученные данные, попытались провести аналогию. Таким образом, оказалось, что более прагматичными, четко настроенными на получение знаний оказались студенты, обучающиеся по техническим специальностям в отличие от гуманитариев.

В тоже время гуманитарии более чувственны, эмоциональны, оригинальны и интересны. Именно среди студентов гуманитарных специальностей большинство охарактеризовало себя как умных и всесторонне образованных людей.

Как показало исследование, на технических специальностях вузов обучается большинство молодых людей, поэтому их ответы на вопрос: «Кто такой современный студент?» ответили, что это веселые, беззаботные и жизнерадостные люди, любящие хорошо провести время. Среди гуманитариев учится больше девушек, которых в большей степени затрагивают социальные проблемы, именно это, на наш взгляд, дало основание на образ современного студента как бедного и голодного молодого человека.

Возрастная специфика студенческой молодежи подчеркнута в ответах и гуманитариев, и технарей. Поскольку и те, и другие обозначили такую позицию, как «студенты – это молодые, хорошие люди. Кроме того, обе категории студентов самоидентифицировали в равной степени себя с частью молодежи, которая сама строит свое будущее.

Несмотря на представленные различия в существующих представлениях о самих себе все студенты единодушно подчеркнули корпоративность, гордость за принадлежность к студенчеству (83 % опрошенных) и верят в настоящую студенческую дружбу (87,5 % респондентов).

Для формирования целостного представления о самоидентификационном портрете студенчества целесообразно обратиться к психологическим и нравственным характеристикам студенческой молодежи. Наглядно результаты представлены на рисунке 8.

Таким образом, анализируя полученные данные, можно констатировать, что весьма интересной является позиция «расчетливость», выбранная 31,5 % респондентов. На наш взгляд, данная позиция обусловлена, прежде всего, спецификой учебной деятельности, а именно сдачей экзаменов, зачетов, контрольных и курсовых работы. В условиях нехватки времени студенты стараются воспользоваться помощью сокурсников и каким-то образом приспособится к ситуации. Так считает большая часть студентов первых – третьих курсов. Хотя с родными и друзьями студенты весьма искренни и открыты. Это подтвердили 21,5 % опрошенных. Студенты-пятикурсники имеют несколько иное представление о самих себе и идентифицируют себя с серьезными и рассудительными людьми (27 %). В то время как 17 % опрошенных отметили безответственность и легкомыслие в качестве отличительных признаков студенчества, подчеркнув тем самым возрастную специфику данной идентификационной группы.

Такие позитивные личностные качества, как бескорыстие и доброта занимают самую низкую позицию и выбраны в качестве приоритетных всего 7,5 % опрошенных. На основе принципов морали, являющихся тем идентификационным кодом, который определяет духовные качества личности, детерминирует поведение личности в обществе.

Для анализа внеучебных интересов и увлечений студенчества в анкете были запланированы такие вопросы: «Как, по Вашему мнению, обычно проводят свободное время студенты?» и «Каковы, на Ваш взгляд, основные увлечения студентов?». Здесь мы также постарались учесть отдельно мнение студентов, обучающихся по техническим специальностям и по гуманитарным. Для большей наглядности результаты были преобразованы в столбчатую диаграмму. (Рис. 9)

Анализируя полученные данные, можно проследить, что обе группы студентов (гуманитарии и технари) на первое место поставили общение с друзьями в свободное время (65 % и 61 % соответственно). Из диаграммы видно, что по всем указанным позициям различия несущественные, кроме таких позиций, как «игра в компьютерные игры» и «чтение художественной литературы».

В полнее естественно, что студенты технических специальностей в большей степени предпочли проводить свободное время, играя в компьютерные игры (51,5 %), в то время как только 15,7 % гуманитариев предпочитают этот вид отдыха. Зато, что касается чтения художественной литературы, здесь наблюдается обратная ситуация, выражающаяся в следующем соотношении: 41 % гуманитариев и 4 % технарей. Оказалось, что профессиональные интересы студентов переносятся и на свободное время и обусловливаются особенностями факультетов, на которых они обучаются.

Вместе с тем, одинаковыми для всех студентов стали предпочтения посещения дискотек, дружеских компаний и просмотра телевизионных передач, например, занятиям спортом, походам в театр, музей, на выставки и др.

В целом круг увлечений студентов очень широк: это и прослушивание музыки, и игра на музыкальных инструментах, и просмотр телевизора, и видео, выезды за город, и Интернет и многое другое.

В дополнение самоидентификационного портрета студента необходимо некоторое внимание уделить вопросу социализации, оказывающей непосредственное влияние на формирование социокультурной самоидентификации. Социализация включает в себя два основных аспекта: первый – это усвоение социального опыта, то есть отражение того, как окружающая социоприродная среда воздействует на человека; второй аспект – это характеристика момента воздействия человека на окружающую социоприродную среду посредством отношений, деятельности и общения. Как отмечают социологии, именно в процессе социализации происходит формирование идентификационных предпочтений молодого человека. Непосредственное влияние на данный процесс оказывают родные, то есть семья, близки друзья. В этой связи важное значение имеет анализ ответов на вопрос «На кого Вы бы хотели быть похожим?». (Рис.10)

Опираясь на полученные результаты, можно констатировать, что просматривается определенная тенденция – ориентация на собственную индивидуальность (25 %). Ориентация на авторитет родителей тоже занимает достаточно высокое место и составляет 23,5 %. Третью позицию занимает образ популярного человека (13,5 %), что, по нашему мнению, обусловлено влиянием, прежде всего средств массовой информации. Остальные позиции в той или иной степени занимают примерно равные позиции.

Таким образом, складывающаяся картина наглядно демонстрирует то, что все-таки семья, являясь основным институтом первичной социализации, оказывает значительное влияние на формирование идентификационных предпочтений. Вместе с тем, в конкуренцию с семьей социализации вступают средства массовой информации как вторичный фактор социализации, детерминирующий социокультурную самоидентификацию личности.

В контексте вышеизложенного можно заключить, что студенчество – это часть крупного демографического образования – молодежи, обладающая такими идентификационными характеристиками, как возраст, переходность социального статуса, подчиненность, несамостоятельность. Важными сущностными характеристиками студенчества как индентификационной группы являются: пополнение интеллектуального потенциала страны, особенный характер труда, специфически организованная учебная деятельность; достаточно высокий культурный и интеллектуальный уровень; стремление к максимальной самореализации, открытость к инновациям и другие. Таким образом, определяя студенчество как идентификационную группу, следует подчеркнуть, что это, прежде всего, совокупность индивидов, объединенная возрастом, спецификой труда, особыми условиями жизни, поведением и психологией, общими ценностями и идеями в едином культурно-образовательном пространстве.

Сущностными свойствами студенчества, позволяющими судить о его целостности как социальной общности, являются: возраст, переходность социального статуса, подчиненность, несамостоятельность, подготовка к выполнению социальной роли интеллигенции, специфика трудовой деятельности – учеба, достаточно высокий культурный и интеллектуальный уровень, обусловленные возрастом психологические характеристики: открытость и восприимчивость к инновациям, стремление к максимальной самореализации и т.д.

Таким образом, мы смогли составить самоидентификационный портрет студенческой молодежи в социокультурном пространстве региона на примере Ставропольского края. Опрошенным респондентам из-за того, что вопросы были сформулированы в открытой форме, не удалось определить рамок ответов. Системный подход в определении студенчества именно как специфической социальной группы отсутствует; представление о месте в социальной структуре современного общества весьма расплывчато. Наблюдается подмена общих социокультурных характеристик частными: психологическими, нравственными и личностными. На основе данного вывода следует констатировать недостаточность социологических знаний у студентов и подчеркнуть необходимость более углубленной социологической подготовки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социокультурная самоидентификация личности в условиях трансформирующегося российского общества, являясь сложным и многогранным процессом, представляет собой объект междисциплинарного характера. Детальное концептуальное оформление понятия социокультурной идентификации личности должно осуществляться посредством синтеза макросоциологических, микросоциологических и социопсихологических познаний о личности, включенной в социокультурный контекст. Именно на пересечении указанных плоскостей анализа личностная идентификация предстает как динамичный процесс, а социокультурная идентичность, как социологическая категория, приобретает методологическую основательность.

Социологические подходы раскрывают внешние детерминанты процесса социальной идентификации личности: факторы социальной среды - на макро- и мезоуровнях , а также специфику социального окружения личности - на микроуровне. В рамках социопсихологических подходов глубоко исследуются внутренние аспекты предмета: акцентируются различные элементы в структуре идентичностей, анализируются механизмы и динамика процесса формирования идентичности субъекта.

Применительно к исследованию внутриличностных пластов социальной идентификации, определяемых ее механизмами, причем, в нестандартных условиях социальных трансформаций, адекватны следующие определения понятий «социокультурная идентичность» и «социокультурная идентификация личности». Социокультурная идентификация личности представляет собой двусторонний процесс становления, функционирования и развития социальной идентичности индивида, сочетающий акты внешней идентификации и самоидентификации личности. В соответствии с этим социокультурная идентичность – это личностная характеристика, обозначающая состояние личной самотождественности индивида, являющееся результатом присвоения им интериоризованных Я- и Мы- образов определенной социальной позиции, которые отражают комплекс соответствующих социально значимых признаков, легитимированных социумом (чувство принадлежности, ценностно-нормативный комплекс, специфичные практики, жизненные формы и стиль).

Идентификационные процессы в постсоветском российском обществе находятся под влиянием ряда специфических социокультурных факторов. Среди них выделяются следующие: нестабильность активно трансформирующегося российского общества; последствия длительного господства командно-административной системы - сохранение «двойной идентичности», распространенность пассивно-конформистских стратегий, дискурса «простоты и ординарности» и т.п.

Отмечается особая значимость ряда проявлений постсоветской трансформации, обусловивших изменения в структуре идентификационной иерархии и механизмах социальной идентификации личности. Эти проявления связаны с разрушением доминировавшей системы социальной регуляции и соответствующих матриц социального поведения, с увеличением роли средств массовой коммуникации, развитием многообразия социальных различий, маргинализацией значительной части населения, гетерогенностью социальных групп, неконсистентностью формальных социальных статусов.

Постсоветский период характеризуется изменениями в структуре идентификационных предпочтений, формах и способах самоидентификации россиян. Одним из значимых последствий социокультурной трансформации постсоветской России явилось переструктурирование исходного идентификационного пространства, сопровождавшееся разрушением прежних четких идентификационных рамок, что породило феномен массового «поиска идентичности».

Ситуация социальной нестабильности обусловила распространение в российском обществе идентичности несформированного типа в таких формах, как кризисная и диффузная идентичности личности. Социокультурная идентификация в данных условиях выполняет, главным образом, адаптивнозащитные функции, что неизбежно отражается в ее механизмах.

Фиксируемая эмпирическими исследованиями самоидентификация индивидов выступает одним из индикаторов степени и способа их адаптации к актуальным социокультурным условиям. Применительно к российской ситуации, можно констатировать наличие переходного (зачастую маргинального) типа социокультурной идентичности, совмещающего черты формирующегося современного типа личности и традиционалистские ценности и установки.

В условиях социальной нестабильности в процессе формирования социальной идентичности личности проявляется тенденция усиления роли субъективных личностных факторов. Для современного российского общества характерно возникновение в рамках одной официально легитимированной социальной идентичности многообразных ее индивидуальных вариантов и соответствующих им жизненных стратегий индивидов. В данной ситуации представляется адекватным использование понятия «идентификационные формы личности», обозначающего различные персонифицированные варианты определенной частной социальной идентичности, которые основаны на разном восприятии индивидами своих социальных позиций.

Систематизацию выявляемых эмпирически идентификационных форм личности целесообразно осуществить в виде типологии не основе содержательных критериев (степень сформированности данной частной социальной идентичности в Я - концепции и в Мы - концепции личности).

Применение предложенной концептуальной схемы идентификационных форм личности в исследовании социокультурной идентичности студенческой молодежи г. Ставрополя продемонстрировало ее прикладные возможности. Полученные данные позволяют констатировать, что в целом у опрошенных представителей студенчества достаточно полно сформирована социокультурная идентичность различных типов и видов: социальная, моральная, межличностная, профессиональная, поведенческая и коммуникативная. На наш взгляд, это может свидетельствовать об их разноплановой социальной включенности и определенной степени социальной зрелости.

Для успешного развития трансформационных процессов в постсоветском российском обществе необходимо оптимальное сочетание вновь образующихся макросоциальных солидарностей и разнообразных социогрупповых идентичностей как привычных традиционных, так и внесенных «на волне» модернизации. Можно прогнозировать, что целенаправленное реформирование социальных условий межгруппового взаимодействия будет способствовать росту общенациональной консолидации россиян посредством следующих механизмов: ослабление негативной самоидентификации, распространение и легитимация в обыденном сознании новых общенациональных, государственно-гражданских макроидентичностей («россияне», «граждане РФ» и т.п.), поддержание баланса между общенациональной и региональной идентичностями, формирование корпоративных (мезосоциальных) солидарностей, соответствующих разнообразным институтам гражданского общества.

В диссертационной работе невозможно охватить и проанализировать весь круг проблем, которые возникают в процессе формирования и реконструирования россиянами своих социальных идентичностей в целях адаптации к трансформирующимся социальным условиям. На наш взгляд, существует спектр вопросов, требующих дополнительного изучения и проработки. Среди них можно выделить следующие: раскрыть взаимосвязи идентификационной формы личности с характерным для нее ценностно-нормативным комплексом, а также влияние идентификационных форм на жизненные стратегии субъектов. Было бы интересно провести сравнительный анализ структуры идентификационных предпочтений и доминирующих механизмов социальной идентификации, характерных для представителей различных групп российской молодежи – школьников, студентов, молодых рабочих, специалистов и других малых социальных групп.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абуевская Е.П. Принадлежность к группе как фактор восприятия личности: Автореф. дис. …канд. пед. наук. – М., 1988.

2. Авраамова Е.М. Формирование новой российской идентичности // Общественные науки и современность. – 1998. – № 4. – С. 19-29.

3. Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. – М.: Изд-во МГУ, 1990.

4. Андреева Г.М. К вопросу о проблеме группы в социальной психологии
// Вестник МГУ. – Серия 14. Психология. -1998. - №1. -С. 41 - 47.

5. Андреева Г.М. Социальная психология. – М., 1994.

6. Антонова Н.В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии // Вопросы психологии. – 1996. – № 1. – 131-143.

7. Артемьев А.И. Социология личности. – М.: ООО «Арбат – XXI», 2001. – 256 с.

8. Ачкасов В. А. Этническая идентичность в ситуациях общественного выбора // Журнал социологии и социальной антропологии. – 1999. – №1. – С. 131-143.

9. Баранова Т.С. Эмоциональное «Я – Мы» (опыт психосемантического исследования социальной идентичности) // Социология. – 2002. – № 4. – С. 70-101.

10. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. – М.: Пргресс-Традиция, 2000. – 384 с.

11. Белинская А.Б. Философская идентификация конфликта в социальном познании: Дис. … д-ра филос. наук. – М., 2004. – 335 с.

12. Белинская Е.П., Тихомачдрицкая О.А. Социальная психологи личности. – М., 2001. – 301 с.

13. Беляева Л.А. Социальная стратификация и средний класс в России: 10 лет постсоветского развития. – М., 2001. – 186 с.

14. Берг П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. – М.: Медиум, 1995. – 334 с.

15. Бондаренко О.В. Ценностный мир россиян. – Ростов-на-Дону, 1998.

16. Бурдье П. Начала. – М.: Socio – Logos: Фирма «Адапт», 1994. – 287 с.

17. Бурдье П. Социология политики. – М.: Socio – Logos, 1993. – 333 c.

18. Ваторопин А.С. Политические ориентации студенчества // Социологические исследования. – 2000. – № 6. – С. 39-43.

19. Вишневский Ю.Р., Шапко В.Т. Студент 90-х – социокультурная динамика // Социологические исследования. – 2000. – № 2. – С. 56-64.

20. Выготский Л.С. Вопросы возрастной психологии // Собр. Соч. В 6-ти т. – Т. 4. – М., 1984.

21. Гаврилшк В.В., Трикоз Н.А.. Динамика ценностных ориентации в период социальной трансформации (поколенный подход) // Социологические исследования. – 2002. – № 1. – С. 96-105.

22. Гидденс Э. Современность и самоидентичность // Реферативный журнал. – Сер. 11. – 1994. - № 2. – С. 14-20.

23. Глобальные сообщества: новая система координат (подходы и проблемы). – СПб.: Алтейя, 2000. - 320 с.

24. Голенкова 3.Т. Социальная стратификация российского общества. - СПб.: Издательство «Летний сад», 2003.

25. Голенкова З.Т., Игитханян Е.Д., Казаринова И.В., Саровский Э.Г. Социальная стратификация городского населения // Социологические исследования. – 1995. – № 5. – С. 91-102.

26. Головных Г.Я. Ценностные ориентации и перестройка общественного сознания // Философские науки. – 1989. – №6. – С. 86 - 88.

27. Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации: мифы и реальность (социологический анализ), 1992-2002. – М.: РОССПЭН, 2003. –511 с.

28. Горшков М.К., Тихонова Н.Е. Богатство и бедность в представлениях россиян // Социологические исследования. – 2004. – № 3. – С. 16-22.

29. Григорьев СИ. 17-летние россияне 1997 года: сочетание либеральных и антилиберальных ориентации // Социологические исследования. – 1998. – № 8. – С. 36 - 46.

30. Губогло М. Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. – М.: Наука, 2003. – 763с.

31. Данилова Е. Н. Проблема социальной идентификации в постсоветской России // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. – М., 1997. – № 3. – С. 12-19.

32. Данилова Е.Н. Идентификационные стратегии: российский выбор // Социологические исследования. – 1995. – № 6.

33. Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян // Социологические исследования. – 2000. – № 3/4. – С. 76-86

34. Даудрих Н.И. Социальная идентичность: методологический аспект // Социология. – М.: Изд-во Ин-та фонда общественное мнение, 2002. – 285 с.

35. Динамика ценностей населения реформируемой России / Под ред. Н.И. Лапина. – М., 1996. – 224 с.

36. Добрынина В.И. Процессы перемен в сознании российской учащейся молодежи // Вестник МГУ. – Сер.18. Социология и политология. – 2003. – № 4. – С.166-177.

37. Дробижева Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость // Россия реформирующаяся. – М., 2002. – С. 213-244.

38. Дробницкий О.Г. Некоторые аспекты проблемы ценностей // Проблема в философии. – М.– Л., 1996.

39. Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Семейная самоидентификация в кризисном обществе // Социальная идентификация личности: Годичный отчет за 1993 г. / Отв. ред. В.А. Ядов. – М., 1993.

40. Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Социальная идентификация и адаптация личности // Социологические исследования. – 1995. – № 6. – С. 110-119.

41. Дюркгейм Э. О Разделении общественного труда; Метод социологии. – М.: Наука, 1991. – 572 с.

42. Заславская Т.И. Современное российское общество: проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. – 2004. – № 5. – С. 5-15.

43. Заславская Т.И. Социальная трансформация российского общества: Деятельностно-структурная концепция. – М.: Дело, 2002. – 567 с.

44. Заславская Т.И. Социокультурный аспект трансформации российского общества // Социологические исследования. – 2001. – № 8. – С. 3-11.

45. 3убок Ю.А. Проблемы социального развития молодежи в условиях риска // Социологические исследования. – 2003. – № 2. – С. 42-51.

46. Иконникова С.Н. Сочетание структурно-функционального и генетического анализа при изучении личности студентов // Студент в учебном процессе. – Канаус, 1972.

47. Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ // Молодежь в условиях социально-экономических реформ. – СПб., 1995.

48. Иконникова С.Н., Молодежь. Социологический и социально-психологический анализ. – Л., 1976.

49. Ильиных О.П. Социально-политический кризис российского общества и мировоззрение молодежи: Автореф. дис. канд. …филос. паук. – Пермь, 1997. – 30 с.

50. Ионин Л.Г. Идентификация и инсценировка (к теории социокультурных изменений) // Социологические исследования. – 1995. – № 4. – С. 3-14.

51. Ионин Л.Г. Социология культуры. – М.: Логос, 1996. – 278 с.

52. Исламшина Т. Г. Дифференциация ценностных ориентации студентов // Социологические исследования. – 1999. – № 5. – С. 132-136.

53. Каган М.С. Философская теория ценности. – СПб., 1997.- 205 с.

54. Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения // Социологические исследования. – 2000. – № 3.

55. Карпухин О.И. Самооценка молодежи как индикатор ее социокультурной идентификации // Социологические исследования. – 1998. – № 12. – С.89-94.

56. Климова С.Г. Критерии определения групп «мы» и «они» // Социологические исследования. – 2002. – № 6. – С. 83-94.

57. Ковалева Е.А., Луков В.А. Социология молодежи. – М., 1999.

58. Козлов А.А. Молодые патриоты и граждане новой России. – СПб., 1999.

59. Козлова Т. Самоидентификация некоторых социальных групп по тесту «Кто Я?» // Социологические исследования. – 1995. – № 5. – С. 102-110.

60. Кон И.С. Открытие «Я». – М.: Политиздат, 1978. – 367 с.

61. Козырева П.М. Особенности социальной самоидентификации и субъективной мобильности // Россия реформирующаяся: Ежегодник - 2003 - М.: Изд-во ИС РАН, 2003.

62. Косенко Ю.Л. Правовая социализация студенчества технических вузов: интеграционный аспект: Дисс. …канд. социол. наук. – Новочеркасск, 2005.

63. Костюк В.Н. Неравновесие, ценность, эволюция (системный подход) // Устойчивость и неустойчивость целостных структур как предмет системного исследования. – Вып. 1. – М.: Изд-во ИСА РАН, 1994.

64. Кочетов Е.В. Социализация и самоидентификация российской молодежи: Дис. … канд. социол. наук. – Новочеркасск, 2005. – 179 с.

65. Кравченко С.А. Социологический энциклопедический англо-русский словарь.– М.: РУССО, 2002. – 523 с.

66. Крамаренко Р.А. Воспроизведение ценностей Воспроизведение ценностей современного общества российским студенчеством 9социально-философский анализ): Дис. …канд. филос. наук. – Новосибирск, 2003. – 170 с.

67. Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях. – М.: Изд-во ИФ РАН, 1994. – 245 с.

68. Культурные миры молодых россиян: три жизненные ситуации. – М.: Изд-во МГУ, 2000. - 224 с.

69. Лармин О.В. Эстетическое воспитание и развитие молодежи. – М., 1978.

70. Лебарон Ф. Генетический структурализм // Журнал социологии и социальной антропологии. Специальный выпуск «Современная французская социология». – 1999. – № 2. – С. 55.

71. Лебедева Н.М. Социальная идентичность на постсоветском
пространстве: от поисков самоуважения к поискам смысла // Психологический журнал.– 1999. – № 3. – С.48-58.

72. Левада Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические очерки. 1993-2000. – М.: Московская школа политических исследований, 2000. – 576с.

73. Левин К. Разрешение социальных конфликтов. – СПб.: Изд-во «Речь», 2000.

74. Леонтьев Д.А. Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной реконструкции // Современный социоанализ. – М., 1996.

75. Леонтьев Д. А. От социальных ценностей к личностным: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности // Вестник МГУ. – Серия. Психология. – 1996. – № 4. – С. 35-45.

76. Лин Л. Условия и факторы формирования ценностных ориентаций студенческой молодежи в изменяющемся обществе 9на примере Российской Федерации и Китайской Народной Республике: Дис. …канд. социол. наук. – СПб., 2003. – 185 с.

77. Лисовский В.Т. Динамика социальных изменений (опыт сравнительных социологических исследований российской молодежи) // Социологические исследования. – 1998. – № 5.

78. Лисовский В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России. – СПб., 1998.

79. Лисовский В.Т. Молодежь о времени и о себе // Педагогика. – 1998. – № 4. – С. 41.

80. Лисовский В.Т. Советское студенчество: Социологические очерки. – М., 1990.

81. Лисовский В.Т. Социальные изменения в молодежной среде // Credo New. – 2002. – №1. – // http://credo-new.narod.ru.

82. Лисовский В.Т. Социология молодежи: история и современность // Социология и общество: тезисы докладов Первого Социологического Конгресса. – СПб., 2000.

83. Лисовский В.Т., Дмитриев В.А. Личность студента. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. – 184 с.

84. Луман Н. Общество, интеракция, социальная солидарность // Человек. – 1996. – № 3. – С. 100-108.

85. Малахов В. С. Неудобства с идентичностью // Вопросы философии.–1998. – № 2. – С.43-53.

86. Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. – М.: Политиздат, 1984. – Т. 3.

87. Методологические проблемы социальной психологии / Под ред. Е.В. Шорохова. – М.: Наука, 1975. – 295 с.

88. Мид М. Иней на цветущей ежевике. – М., 1988.

89. Милицина И.В. Культурная самоидентификация студенчества: Дис. … канд. социол. наук. – Челябинск, 2000. – 233 с.

90. Московичи С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс. – М.: Центр психологии и психотерапии, 1996.– 478с.

91. Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд // Психологический журнал. – 1995. – № 2. – С.З-14.

92. Назаров Т.З. Социальная самоидентификация представителей малого бизнеса: Дис. … канд. социол. наук. – Уфа, 2005.

93. Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия в переходном обществе // Социологический журнал. – 1995. – № 2. – С. 5-22.

94. Павленко В. Н. Представления о соотношении социальной и личностной идентичности в современной западной психологии // Вопросы психологии. – 2000. – № 1. – С.135-141.

95. Павленко В.Н., Корж Н.Н. Трансформация социальной идентичности в посттоталитарном обществе // Психологический журнал. – 1998. – № 1. – С. 75-88.

96. Пантин В.И. Трансформация национально-цивилизационной идентичности современного российского общества: проблемы и
перспективы // Общественные науки и современность. – 2004. – № 1.– С.52-63.

97. Парсонс Т. Система современных обществ. – М.: Аспект-Пресс, 1997. –270 с.

98. Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. – М.: Мысль, 1971. – 345 с.

99. Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности. – СПб., 2000.

100. Помазан А.Н., Седунова А.В., Ядова Е.Н. Социальный ресурс личности и идентификационные ориентации россиян // Социологические исследования. – 2001. – № 12. – С. 122-129.

101. Прахова Ю.М. Проблемы формирования и функционирования
социальной идентичности – конструктивистский анализ // Социально-гуманитарные знания. – 2003. – №5. – С.215-228.

102. Психология личности в социалистическом обществе. Личность и ее жизненный путь / Отв. ред. К. А. Абульханова-Славская. - М., 1990.

103. Пугач В.Ф. Российское студенчество: статистико-социологический анализ. – М., 2001.

104. Рабочая книга социолога / Общ. ред. Г.В. Осипова. – М.: Эдиториал УРСС, 2003. – 480 с.

105. Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2006. – 220 с.

106. Российская социологическая энциклопедия / Под общ. ред. Г.В.Осипова. – М.: Издат. Группа «НОРМА - ИНФРА-М», 1999. – 665с.

107. Российский статистический ежегодник. 2004: Статистический сборник. – М., 2004.

108. Россия: трансформирующееся общество / Отв. ред. Ядов В.А. -
М.:ИСРАН,2001. – 640с.

109. Рубин Б.Г., Колесников Ю.С. Студент глазами социолога. – Ростов-на-Дону, 1968.

110. Рубина Л.Я. Советское студенчество: социологический очерк. – М.: Мысль, 1981.

111. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – М., 1973. – Т.1.

112. Рудакова О.В. Жизненные стратегии современного российского студенчества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2004. – 184 с.

113. Руткевич М.Н. Общественные потребности, система образования, молодежь. – М.: Политиздат, 1988. – 222 с.

114. Руткевич М.Н. Социальная поляризация // Социологические исследования. – 1992. – № 9.

115. Руткевич М.Н. Социальная структура. – М.: Альфа-М, 2004. – 270с.

116. Ручхин Б.А. Молодежь и становление новой России // Социологические исследования. – 1998. – № 5. – С. 90-97.

117. Сагитова Л.В. Региональная идентичность: социальные детерминанты и конструктивистская деятельность СМИ (на примере Республики татарстан) // Центр и региональные идентичности / Под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа. – СПб.: Летний сад, 2004.

118. Светлицкая Е. Б. Новая российская идентичность // Общественные науки и современность. – 1997. – № 1. – С.72-81.

119. Семашко А.Н. Развитие эстетической культуры молодежи. – М.: Знание, 1980. – 64 с.

120. Семенова В.В. Дифференциация и консолидация поколений //
Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. – М.:
Канон-пресс-Ц, 2001. – С.256-271.

121. Сибирев В.А., Головин П.А., Ручкин Б.А, Свиридов Н.А. Адаптационные процессы в среде молодежи // Социологические исследования. – 2002. – № 1. – С. 91-95.

122. Сибирев В.А., Головин Н.А. Штрихи к портрету молодого поколения 90-х годов // Социологические исследования. – 1998. – №3. – С. 106-117.

123. Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю. Левады. – М.: Мировой океан, 1993.

124. Современная западная социология: Словарь. – М.: Политиздат, 1990. – С. 322.

125. Современная зарубежная социальная психология. Тексты. – М.: Изд-во МГУ, 1984. –255 с.

126. Современное российское общество: переходный период / Отв.
ред. В.А. Мансуров. - М.: Изд-во ИС РАН, 1999. – 50 с.

127. Соколов В.М. Социология нравственного развития личности. – М.: Политиздат, 1986. – 240 с.

128. Сорокин П.А. Социальная стратификация и мобильность Человек. Цивилизация. Общество. – М.: Политиздат, 1992. – С. 302-373.

129. Социальная идентификация личности: В 2 кн. – М.: Изд-во ИС РАН, 1994.

130. Социальная идентификация личности: годовой отчет за 1992 год по разделу подпрограммы «Человек в кризисном обществе» общеинститутской программы «Альтернативы социальных преобразований в российском обществе» / Под ред. В.А. Ядова. – М.: Изд-во Института социологии РАН, 1993.

131. Социальное расслоение и социальная мобильность / Отв. ред. З.Т. Голенкова. – М.: Наука, 1999. – 189 с.

132. Социальный портрет молодежи / Под ред. Л. Я. Рубиной и др. – М.: Изд-во ВКШ, 1990. – 42 с.

133. Социальные проблемы образования: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. Я. Рубина. – Свердловск: Изд-во СГПИ, 1991. – 120 с.

134. Социологический словарь / Пер. с англ. И. Г. Ясавеева / Под ред. С. А. Ерофеева. – М.: Экономика, 2004.

135. Социология молодежи / Отв. ред. В.Т. Лисовский. – СПб., 1996.

136. Социология России / Под ред. В.А. Ядова. – М.: Изд-во ИС РАН, 1996. – 700 с.

137. Стефаненко Т. Этнопсихология. – М.: Изд-во Ин-та психологии РАН, 1999. – 320 с.

138. Тимерманис И.Е. Профессионально-ценностные ориентации будущих специалистов // Политехник. – 2006. – 29 сентября.

139. Тихонова Н.Е. Самоидентификация россиян и ее динамика // Общественные науки и современность. – 1999. – №4. – С.5-18.

140. Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества / Отв. ред. З.Т. Голенкова. – М.: Изд-во ИС РАН, 1996. – 469 с.

141. Формирование личности: психолого-педагогические проблемы:
Сборник научных трудов АПН СССР, НИИ общей и педагогической психологии. – М.: АПН СССР, 1989. – 72 с.

142. Фрейд З. Я и Оно // Психология бессознательного. – М.: Просвещение, 1989.

143. Фролов С.С. Социология. – М.: Аспет, 1994.

144. Фромм Э. Бегство от свободы. – М.: Прогресс, 1990. – 269 с.

145. Фромм Э. Иметь или быть? / Общ. ред. В. И. Добренькова. – М.: Прогресс, 1990. – 238 с.

146. Халитова А.Х. Самоидентификация студенческой молодежи по
тесту «Кто Я?» // Становление гражданского общества
и демократической политической системы в Российской Федерации. –
Казань, 2004. – С.238-240.

147. Чупров В.И. Молодежь в общественном воспроизводстве // Социологические исследования. – 1998. – № 3. – С.93-106.

148. Шматко Н.А. Территориальная идентичность как предмет
социологического исследования // Социологические исследования. – 1998. – № 4. – С.94-98.

149. Штомпка П. Социология социальных изменений. – М.: Аспект
Пресс, 1996. – 416 с.

150. Экспертные оценки в социологических исследованиях. – Киев, 1990. – 318 с.

151. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.:
Прогресс, 1996. – 342 с.

152. Ядов В.А. Россия как трансформирующееся общество: резюме
многолетней дискуссии социологов // Общество и
экономика. – 1999. – № 10-11. – С.65-73.

153. Ядов В.А. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. – М., 1979.

154. Ядов В.А. Солидарности россиян в повседневной жизни и п
общегосударственном масштабе / В.А. Ядов // Общество и
экономика. – 2002. – № 12. – С.90-94.

155. Ядов В.А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. – 1994. – № 1. – С. 35-52.

156. Ядов В.А. Социально-структурные общности как субъекты жизнедеятельности // Социологические исследования. – 1989. – № 6. – С. 60-63.

157. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Социальная идентификация личности: годовой отчет за 1992 год по разделу подпрограммы «Человек в кризисном обществе» общеинститутской программы «Альтернативы социальных преобразований в российском обществе» / Под ред. В.А. Ядова. – М.: Изд-во Института социологии РАН, 1993.

158. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы
формирования социальной идентичности личности // Мир
России. – 1995. – №3-4. – С. 158- 179.

159. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. – Самара: Изд-во СГУ, 1995. – 343 с.

160. Erikson E. Insight and Responsibility. – N.Y., 1964.

161. Erikson E. H. Psychosocial Identity // A Way of Lookingat Things Selected Papers. – N.Y., 1995.

162. Identity in adolescence: Processes and contents. – San Francisco, 1985.

163. Marsia J.E. Identy in Adolescence // Handbook of adolensent psychology. – N.-Y., 1980. – P. 213-231.

164. Mead G.H. Mind, Self and Society. – Chicago, 1967.

165. Sherif M. Intergroup conflict and cooperation. – Oklahoma, 1961.

166. Taifel H. Social identity and intergroup relations. – Cambridge, 1982.

[1] См.: Фрейд З. Я и Оно // Фрейд З. Психология бессознательного. – М., 1989; Erikson E. Insight and Responsibility. – N.Y., 1964; Erikson E. H. Psychosocial Identity // A Way of Lookingat Things Selected Papers. – N.Y., 1995; Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990; Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990; Identity in adolescence: Processes and contents. – San Francisco, 1985; Sherif M. Intergroup conflict and cooperation. – Oklachoma, 1961; Антонова Н.В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии // Вопросы психологии. – 1996. - № 1; Taifel H. Social identity and intergroup relations. – Cambridge, 1982; Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд // Психологический журнал. – 1995. - № 2. – С. 3-14.

[2] Дюркгейм Э. О Разделении общественного труда; Метод социологии. – М., 1991; Парсонс Т. Система современных обществ. – М., 1997.

[4] См.: Mead G.H. Mind, Self and Society. – Chicago, 1967.

[5] См.: Бурдье П. Социология политики. – М., 1993; Бурдье П. Начала. – М., 1994.

[6] См.: Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности // Социальная идентификация личности: годовой отчет за 1992 год по разделу подпрограммы «Человек в кризисном обществе» общеинститутской программы «Альтернативы социальных преобразований в российском обществе» / Под ред. В.А. Ядова. – М., 1993. – С.9.

[6] См.: Ядов В.А. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. – М., 1979; Социальная идентификация личности / Под ред. В.А. Ядова. – М., 1993; Авраамова Е.М. Формирование новой российской идентичности // Общественные науки и современность. – 1998. - № 4; Павленко В.Н., Корж Н.Н. Трансформация социальной идентичности в посттоталитарном обществе // Психологический журнал. – 1998. - № 1; Выготский Л.С. Вопросы возрастной психологии // Собр. Соч. В 6-ти т. – Т. 4. – М., 1984; Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Т.1. – М., 1973; Психология личности в социалистическом обществе. Личность и ее жизненный путь / Отв. ред. К. А. Абульханова-Славская. - М., 1990; Кон И.С. Открытие «Я». – М., 1978; Формирование личности: психолого-педагогические проблемы: Сб. науч. тр. - М., 1489.

[7] См.: Голенкова 3. Т. Социальная стратификация российского общества. - СПб., 2003; Дилигенский Г.Г. Люди среднего класса. – М., 2002; Дробижева Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость // Россия реформирующаяся. - М., 2002; Заславская Т.И. Современное российское общество: проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. - 2004. - №5; Ионин Л.Г. Идентификация и инсценировка // Социологические исследования. - 1995. - №4; Козырева П.М. Особенности социальной самоидентификации и субъективной мобильности // Россия реформирующаяся: Ежегодник - 2003 - М., 2003; Левада Ю.А. От мнений к пониманию. - М., 2000.

[8] См.: Ваторопин А.С. Политические ориентации студенчества // Социологические исследования. – 2000. - № 6. – С. 39-43.; Вишневская Ю.Р., Шапко В.Т. Студент 90-х - социокультурная динамика // Социологические исследования. – 2000. - № 2. – С. 56-64; Рубин Б.Г., Колесников Ю.С. Студент глазами социолога. – Ростов-на-Дону, 1968; Иконникова С.Н., Молодежь. Социологический и социально-психологический анализ. – Л, 1976; Иконникова С.Н. Сочетание структурно-функционального и генетического анализа при изучении личности студентов // Студент в учебном процессе. – Канаус, 1972; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ // Молодежь в условиях социально-экономических реформ. – СПб, 1995; Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения. – М., 2000. - № 3. – С. 124-129; Козлов А.А. Молодые патриоты и граждане новой России. – СПб., 1999; Лисовский В.Т. Советское студенчество: Социологические очерки. – М., 1990; Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности. – СПб., 2000; Пугач В.Ф. Российское студенчество: статистико-социологический анализ. – М., 2001; Социология молодежи / Отв. ред. В.Т. Лисовский. – СПб., 1996.

[9] См.: Ковалева Е.А., Луков В.А. Социология молодежи. – М., 1999. – С. 34-37.

[10] См.: Фрейд З. Я и Оно // Фрейд З. Психология бессознательного. – М., 1989. – . 425-440.

[11] См.: Erikson E. Insight and Responsibility. – N.Y., 1964. – P. 200-201; См. Также: Белиская Е.П., Тихомачдрцкая О.А. Социальная психология личности. – М., 2001. – 242.

[12] См.: Erikson E. Insight and Responsibility. – N.Y., 1964. – P. 203-204.

[13] См.: Erikson E.H. Psychosociai Identity // A Way of Lookingat Things Seiected Papers. – N.Y., 1995. – P. 675-679.

[14] См.: Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. Социол. Наук. – Казань, 2006. – С. 19-20

[15] См.: Identity in adolescence: Processes and contents. – San Francisco, 1985. – Р. 117-118.

[16] Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990. – С. 26.

[17] См.: Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990. – С. 477-480.

[18] Фромм Э. Бегство от свободы. – М., 1990. – С. 230.

[19] См.:

[20] См.: Белинская А.Б. Философская идентификация конфликта в социальном познании: Дис. … д-ра филос. наук. – М., 2004.

[21] Цит. по: Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. – М., 1971. – С. 276.

[22] См.: Sherif M. Intergroup conflict and cooperation. – Oklachoma, 1961. – P. 196.

[23] Цит. по: Белинская Е.П. , Тихомачдрицкая О.А. Социальная психологи личности. – М., 2001. – С. 247.

[24] Антонова Н.В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии // Вопросы психологии. – 1996. - № 1. – С. 139.

[25] См.: Taifel H. Social identity and intergroup relations. – Cambridge, 1982. – P. 114-118.

[26] См.: Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд // Психологический журнал. – 1995. - № 2. – С. 3-14.

[27] См.: Дюркгейм Э. О Разделении общественного труда; Метод социологии. – М., 1991. – С. 73-75.

[28] См.: Парсонс Т. Система современных обществ. – М., 1997. – 113-115.

[29] См.: Там же. – С. 123-125.

[30] Берг П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. – М., 1995. – С. 215.

[31] См.: Mead G.H. Mind, Self and Society. – Chicago, 1967. – P. 97-102.

[32] См.: Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. социол. наук. – Казань, 2006. – С. 31.

[33] Бурдье П. Социология политики. – М., 1993. – С. 46.

[34] Лебарон Ф. Генетический структурализм // Журнал социологии и социальной антропологии. Специальный выпуск «Современная французская социология». – 1999. - № 2. – С. 55.

[35] Бурдье П. Начала. – М., 1994. – С. 24.

[36]

[37]

[38] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. – М., 1984. – Т. 3. – С. 33.

[39] См.: Ядов В.А. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. – М., 1979.

[40] Там же. – С. 40.

[41] Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. – М., 1975. – С. 90.

[42] Социальная идентификация личности / Под ред. В.А. Ядова. – М., 1993. – С. 128.

[43] Авраамова Е.М. Формирование новой российской идентичности // Общественные науки и современность. – 1998. - № 4. – С. 20.

[44] Павленко В.Н., Корж Н.Н. Трансформация социальной идентичности в посттоталитарном обществе // Психологический журнал. – 1998. - № 1. – С. 75.

[45] См.: Назаров Т.З. Социальная самоидентификация представителей малого бизнеса: Дис. … канд. социол. наук. – Уфа, 2005. – С. 18.

[46]

[47] См.: Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. – М., 1990.

[48] См.: Выготский Л.С. Вопросы возрастной психологии // Собр. Соч. В 6-ти т. – Т. 4. – М., 1984. – С. 251.

[49] Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. Т.1. – М., 1973. – С. 261.

[50] Заславская Т.И. Социальная трансформация российского общества: Деятельностно-структурная концепция. – М., 2002. – С. 445.

[51] См.: Гидденс Э. Современность и самоидентичность // Реферативный журнал. – Сер. 11. – 1994. - № 2. – С. 14-20.

[52] См.: Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2006. – С. 64.

[53] См.: Костюк В.Н. Неравновесие, ценность, эволюция (системный подход) // Устойчивость и неустойчивость целостных структур как предмет системного исследования. – Вып. 1. – М., 1994. – С. 25.

[54]СМ.: Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия в переходном обществе // Социологический журнал. – 1995. – № 2. – С. 17-18.

[55] См.: Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х / Под ред. Ю. Левады. – М., 1993.

[56] См.: Левада Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические очерки. 1993-2000. – М., 2000. – С. 272-285.

[57] См.: Андреева Г.М. К вопросу о проблеме группы в социальной психологии // Вестник Московского государственного университета. – Сер. Психология. – 1998. - № 1. – С. 41-47.

[58] См.: Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2006. – С. 93-95.

[59] См.: Там же. – С. 74.

[60] См.: Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Семейная самоидентификация в кризисном обществе // Социальная идентификация личности: Годичный отчет за 1993 г. / Отв. ред. В.А. Ядов. – М.. 1993. – С. 84-86.

[61] См.: Левада Ю.А. От мнений к пониманию. – М., 2000. – С. 12-15.

[62] См.: Левада Ю.А. От мнений к пониманию. – М., 2000. – С. 12-15; Авраамова Е.М. Формирование новой российской макроидентичности // Общественные науки и современность. – 1998. - № 4 . – С. 19-29; Горшков М.К., Тихонов М.К. Богатство и бедность в представлениях россиян // Социологические исследования. –2004. - № 3. – С. 16-22.

[63]

[64] См.: Сагитова Л.В. Региональная идентичность: социальные детерминанты и конструктивистская деятельность СМИ (на примере Республики Татарстан) // Центр и региональные идентичности / Под ред. В. Гельмана, Т. Хопфа. – СПб., 2004. – С. 56-59.

[65] См.: Социальное расслоение и социальная мобильность / Отв. ред. З.Т. Голенкова. – М., 1999. – 86-89.

[66] См.: Российский статистический ежегодник. 2004: Статистический сборник. – М., 2004. – С. 193-195; Заславская Т.И. Современное российское общество: проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. – 2004. - № 5. – С. 5-15; Руткевич М.Н. Социальная поляризация // Социологические исследования. – 1992. - № 9. – С. 36-41; Горшков М.К., Тихонова Н.Е. Богатство и бедность в представлениях россиян // Социологические исследования. – 2004. – № 3. – С. 16-22.

[67] См.: Горшков М.К., Тихонова Н.Е. Богатство и бедность в представлениях россиян // Социологические исследования. – 2004. – № 3. – С. 16-22.

[68] См.: Климова С.Г. Критерии определения групп «мы» и «они» // Социологические исследования. – 2002. – № 6. – С. 83-94.

[69] Российская социологическая энциклопедия / Под общ. ред. Г.В. Осипова. – М., 1998. – С. 143.

[70] Там же.

[71]

[72] Социальная идентификация личности / Под ред. В.А. Ядова. – М.: Изд-во Института социологии РАН, 1993.

[73]

[74]

[75] См.: Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. – М., 1990. – С. 35.

[76] См.: Кочетов Е.В. Социализация и самоидентификация российской молодежи: Дис. … канд. социол. наук. – Новочеркасск, 2005. – С. 39.

[77] См.: Marsia J.E. Identy in Adolescence // Handbook of adolensent psychology. – N.-Y., 1980. – P. 213-231.

[78] Андреева Г.М. Социальная психология. – М., 1994. – С. 105.

[79] См.: Российский статистический ежегодник. М. – 2001. – С. 189-146.

[80] Социологический словарь / Пер. с англ. И. Г. Ясавеева / Под ред. С. А. Ерофеева. – М.: Экономика, 2004. – С. 370.

[81] Фромм Э. Иметь или быть? / Общ. ред. и послесл. В. И. Добренькова. – М.: Прогресс, 1990. – С. 145.

[82] См.: Милицина И.В. Культурная самоидентификация студенчества: Дис. … канд. социол. наук. – Челябинск, 2000. – С. 82.

[83] Ваторопин А.С. Политические ориентации студенчества // Социологические исследования. – 2000. - № 6. – С. 39-43.; Вишневская Ю.Р., Шапко В.Т. Студент 90-х - социокультурная динамика // Социологические исследования. – 2000. - № 2. – С. 56-64; Рубин Б.Г., Колесников Ю.С. Студент глазами социолога. – Ростов-на-Дону, 1968; Иконникова С.Н., Молодежь. Социологический и социально-психологический анализ. – Л, 1976; Иконникова С.Н. Сочетание структурно-функционального и генетического анализа при изучении личности студентов // Студент в учебном процессе. – Канаус, 1972; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ // Молодежь в условиях социально-экономических реформ. – СПб, 1995; Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения. – М., 2000. - № 3. – С. 124-129; Козлов А.А. Молодые патриоты и граждане новой России. – СПб., 1999; Лисовский В.Т. Советское студенчество: Социологические очерки. – М., 1990; Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности. – СПб., 2000; Пугач В.Ф. Российское студенчество: статистико-социологический анализ. – М., 2001; Социология молодежи / Отв. ред. В.Т. Лисовский. – СПб., 1996.

[84] См.: Лисовский В.Т. Социология молодежи: история и современность // Социология и общество: тезисы докладов Первого Социологического Конгресса. – СПб., 2000.

[85] Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности становления. – СПб., 2000.

[86] См.: Лин Л. Условия и факторы формирования ценностных ориентаций студенческой молодежи в изменяющемся обществе 9на примере Российской Федерации и Китайской Народной Республике: Дис. ... канд. социол. наук. – Санкт-Петербург, 2003. – С. 13-14.

[87] Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности становления. – СПб., 2000.

[88] См.: Рубин Б.Г., Колесников Ю.С. Студент глазами социолога. – Ростов-на-Дону, 1968. – С. 38.

[89] См.: Рубина Л.Я. Советское студенчество: социологический очерк. – М., 1981. – С. 20.

[90] См.: Социальный портрет молодежи / Под ред. Л. Я. Рубиной и др. – М.: ВКШ, 1990. – 42 с; Социальные проблемы образования: Сборник научных трудов / Отв. ред. Л. Я. Рубина. – Свердловск: Изд-во СГПИ, 1991. – 120 с.

[91] Семашко А.Н. Развитие эстетической культуры молодежи. – М.: Знание, 1980.

[92] Руткевич М.Н. Общественные потребности, система образования, молодежь. – М.: Политиздат, 1988. – С. 12.

[93] Лисовский В.Т. Советское студенчество // Социологические очерки. – М., 1990. – С. 54.

[94] См.: Лисовский В.Т. Динамика социальных изменений (опыт сравнительных социологических исследований российской молодежи) // Социологические исследования. – 1998. – № 5. – С. 102.

[95] См.: Лисовский В.Т., Дмитриев А.В. Личность студента. – Л., 1974. – С. 24.

[96] См.: Иконникова С.М. Молодежь: социологический и социально-психологический анализ. – Л., 1976. – С. 76.

[97] Современная западная социология: Словарь. – М., 1990. – С. 322.

[98] См.: Лармин О.В. Эстетическое воспитание и развитие молодежи. – М., 1978. – С. 96.

[99] См.: Мид М. Иней на цветущей ежевике. – М., 1988. – С. 423.

[100] См.: Лисовский В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России. – СПб., 1998. – С. 4.

[101] Петрова Т.Э. Социология студенчества в России. Этапы и закономерности становления. – СПб, 2000.

[102] См.: Рудакова О.В. Жизненные стратегии современного российского студенчества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2004. – С. 69-70.

[103] См.: Милицина И.В. Культурная самоидентификация студенчества. – Челябинск, 2000. – С. 84.

[104] Рудакова О.В. Жизненные стратегии современного российского студенчества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2004. – С. 64.

[105] См.: Лисовский В.Т., Дмитриев А.В. Личность студента. – Л., 1974. – С. 29.

[106] См.: Лисовский В.Т. Социальные изменения в молодежной среде // Credo New. – 2002. – №1. – // http://credo-new.narod.ru.

[107] См.: Крамаренко Р.А. Воспроизведение ценностей современного общества российским студенчеством (социально-философский анализ): Дис. … канд. филос. наук. – Новосибирск, 2003. – С. 76-77.

[108] Запесоцикй А.И. Молодежь в современном мире. Проблемы индивидуализации и социально-культурной интеграции. – СПб., 1998. – С. 59.

[109] См.: Косенко Ю.Л. Правовая социализация студенчества технических вузов: интеграционный аспект: Дисс. канд. социол. наук. – Новочеркасск, 2005. – С. 98-99.

[110] См.: Бондаренко О.В. Ценностный мир россиян. - Ростов-на-Дону, 1998. - С. 177.

[111] См., например Баранова Т.С. Эмоциональное «Я – Мы» (опыт психосемантического исследования социальной идентичности» // Социология. – 2002. - № 14. – С. 70-101; Климова С.Г. Определения групп «мы» и «они» // Социологические исследования. – 2002. - № 6. – С. 83-93.

[112] См.: Козлова Т. Самоидентификация некоторых социальных групп по тесту «Кто Я?» // Социологические исследования. – 1995. - № 5. – С. 102-110; Рассолова И.В. Социальная идентификация личности в условиях трансформации современного российского общества: Дис. … канд. социол. наук. – М., 2005.

[113] См.: Абуевская Е.П. Принадлежность к группе как фактор восприятия личности: Автореф. дис. …канд. пед. наук. – М., 1988. – С. 3.

[114] См.: Климова С.Г. Определения групп «мы» и «они» // Социологические исследования. – 2002. – № 6. – С. 83-93.

[115] См.: Там же. – С. 88.

[116] См.: Аврамова Е.М. Формирование новой российской макроидентичности // Общественные науки и современность. – 1998. - № 4. – С. 19-29.

[117] См.: Милицина И.В. Культурная самоидентификация студенчества: Дисс. канд. социол. наук. – Челябинск, 2000. – С. 84-96.

[118] См.: Милицина И.В. Культурная самоидентификация студенчества: Дисс. канд. социол. наук. – Челябинск, 2000. – С. 84-96.

[119] См.: Вишневский Ю.Р., Шапко В.Т. Студент 90-х – социокультурная динамика // Социологические исследования. – 2000. - № 2. – С. 56-64; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ // Молодежь в условиях социально-экономических реформ. – СПб., 1995; Лисовский В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России. – СПб., 1998.

[120] Гоббс Т. Левиафан. – М., 1990.

[121] См.: Тимерманис И.Е. Профессионально-ценностные ориентации будущих специалистов // Политехник. – 2006. – 29 сентября.

[122] См.: Вишневский Ю.Р., Шапко В.Т. Студент 90-х – социокультурная динамика // Социологические исследования. – 2000. - № 2. – С. 56-64; Иконникова С.Н., Лисовский В.Т. Динамика ценностных ориентаций молодежи в период реформ // Молодежь в условиях социально-экономических реформ. – СПб., 1995; Лисовский В.Т. Духовный мир и ценностные ориентации молодежи России. – СПб., 1998.

[123] См.: Карпухин О.И. Молодежь России: особенности социализации и самоопределения // Социологические исследования. – 2000. - № 3. – С. 125.

[124] См.: Лисовский В.Т. Молодежь о времени и о себе // Педагогика. – 1998. - № 4. – С. 41.